Тень в сердце

Стук в дверь заставил Трандуила оторваться от изучаемых им бумаг и взглянуть на вошедшего в комнату посланника.

«Письмо, мой король. Курьер сказал, оно чрезвычайно срочное».

Трандуил с любопытством открыл письмо – печать была незнакома – и быстро прочитал его. Затем он перечитал его медленнее и перед тем, как ответить, с минуту молча глядел на посланника.

«Делал ли Маэтор доклад сегодня?»

Посланник мгновение поколебался, прежде чем ответить.

«Насколько я знаю, да, мой король».

«Хорошо. Найди его. Скажи, мне надо поговорить с ним – и поспеши. Я уезжаю в ближайшее время, и мне нужно привести дела в порядок перед отъездом».

«Мой король?»

Трандуил начинал чувствовать нетерпение из-за промедления. Его приказы нечасто вызывали вопросы, какими неожиданными бы они ни были. «Есть какая-то проблема?»

«Нет, мой король, нет никаких проблем», - быстро ответил посланник и вышел из комнаты. Трандуил уставился на пергамент, лежащий на его столе. Соглашению по торговле с Дэйлом, над которым он работал, придется подождать. Оно далеко не так важно, как это новое послание. Он перечитал письмо в третий раз.

Трандуилу, королю Эрин Ласгалена –

Я надеюсь, это письмо найдет Вас в добром здравии. И я, пожалуй, все же обойдусь без обмена любезностями. Мы оба знаем, что между Вами и моим отцом нет особой симпатии, но, как бы то ни было, я считаю, что семейные разногласия следует оставить в стороне и сообщить Вам о том, что, полагаю, Вам следует знать. Это касается Вашего сына (который был бы чрезвычайно зол на меня, если бы знал, что я пишу это письмо).

Я не знаю, как описать это, но что-то не так, и я говорю не только о его привычке становиться мрачным и задумчивым, стоит только мимо пролететь одной из этих проклятых чаек. Когда мы виделись в последний раз, он сделал несколько замечаний, которые серьезно обеспокоили меня. Я не собираюсь учить Вас, как Вам следует обходиться с Вашим собственным сыном, но я думаю, что Вам, как его отцу и единственному близкому удастся разобраться, в чем дело, лучше, чем мне – я никак не могу добиться от него ничего вразумительного, он ведь такой толстолобый.

Я надеюсь, Вам известно, что я очень хорошо отношусь к Вашему сыну и не стал бы вмешиваться в дела, которые меня не касаются (как Вы наверняка думаете), если бы я не желал ему блага.

Искренне Ваш,

Гимли, сын Глоина,

Владыка Сверкающих Пещер

Трандуил свернул письмо и положил его в карман. Как же это похоже на Гномов – так расплывчато и так высокомерно. Но стоит признать: этот Гном ближе всех к его сыну. Если он говорит, что что-то не так, то придется с неохотой признать, что, наверно, Гимли знает это лучше любого другого. А уж если гном решил написать ему, то наверняка все серьезно. И все же было бы неплохо, если бы этот зазнайка уточнил, какие именно замечания его обеспокоили, и в чем же дело.

Внутренний монолог Трандуила был прерван Маэтором, ворвавшимся в кабинет как ураган. «Я здесь, мой повелитель. Аманель велел мне поспешить».

Трандуил улыбнулся, видя такое рвение – так непохожее на поведение Аманеля. Маэтор всегда старался угодить Трандуилу, как мог. Возможно, когда-то найдется золотая середина между ними. «Я отправляюсь в Итилиен навестить Леголаса. Королевство остается в твоих руках. Я отлучаюсь ненадолго».

«Конечно, мой повелитель.» - почтительно кивнул Маэтор. – «Когда Вы отпавляетесь? Через неделю?»

«Нет, Маэтор. Сегодня ночью».

Маэтор открыл рот от удивления и, тут же закрыв его, казалось, смутился своим столь неуважительным поведением и опустил глаза, уставившись в пол. Трандуил понял, что эльф, похоже, хотел сказать что-то – и знал, что Маэтор никогда не осмелится расспрашивать короля.

«Ты хочешь сказать что-то?» – он постарался вложить в свои слова столько ободрения, сколько мог.

После короткой паузы Маэтор взглянул на него и неуверенно заговорил. – «Сегодня, мой повелитель? Что-то не так?»

Тревога в голосе Маэтора тронула Трандуила, и он ответил более искренне, чем сам ожидал. Он положил руку на карман, в котором лежало свернутое письмо, и сказал тихо, почти про себя: «Именно это я и хочу выяснить», - и снова посмотрел на Маэтора. – «Иди. Сделай все, что нужно, чтобы освободиться от прочих своих обязанностей, и быстро. Я хочу отправиться немедленно».

«Да, мой повелитель, - сказал Маэтор и с легким поклоном вышел из комнаты. Трандуил остался стоять на прежнем месте, стараясь не дать мыслям обратиться к сыну. Но это не удалось, и он снова вспомнил о письме, на этот раз – с сожалением.

- Ах, Леголас, – подумал он вслух, – если что-то тревожит тебя, почему ты не сказал мне? – И как бы он ни старался, следующая мысль пришла непрошеной. – Неужели я был настолько плохим отцом, что ты не смог поделиться со мной своими тревогами?

Трандуил достиг границ Итилиена поздним утром – ясным морозным утром раннего Нарбелета. В воздухе пахло осенью; листья только начинали опадать. Кроны деревьев – багряные, золотые, оранжевые – медленно покрывали землю многоцветным лиственным одеялом. Но Трандуилу помешали любоваться красотой «сада Гондора» - знакомый эльф выступил из-за дерева на тропу.

«Тиритель! Мае гованнен!» – Трандуил спешился и поблагодарил своего коня за быстрое путешествие. Не успел он и шагу сделать, как на тропе появился еще один эльф с золотыми, как у Галадрим, волосами.

«Мае гованнен, Трандуил! Мы рады видеть Вас – и все же не ожидали Вашего приезда». Оба эльфа теперь стояли на тропе перед ним. Трандуил пристально посмотрел на обоих: случайно ли, нарочно ли, но они загораживали дорогу.

«Я рад посетить Итилиен, но, может быть, вы позволите мне пройти? Я хотел бы увидеться с сыном». Эльфы обменялись взглядами и один из них, незнакомый Трандуилу, скрылся среди деревьев. Тиритель остался стоять на месте.

«Я не уверен, что могу позволить Вам пройти, мой лорд», - он погладил морду лошади. – «Мы – независимая страна, и наш повелитель не знает о Вашем визите. Он может не позволить Вам пересечь границу».

Хотя Трандуил ясно видел озорной огонек в глазах младшего эльфа, сам он был вовсе не настроен шутить. Путь сюда занял у него почти две недели, и он рассчитывал на отдых и прием, которого он заслуживал если не как отец правителя этих земель и по стечению обстоятельств владыка другого эльфийского королевства, то хотя бы как гость. То, что Тиритель был другом детства Леголаса, не было оправданием подобной дерзости.

Трандуил скрестил руки на груди, но не успел он выразить свое недовольство, как Тиритель рассмеялся. «Я шутил, повелитель», - сообщил он, с поклоном произнеся последнее слово. – «Я вижу, Вы уже собрались лишить меня головы за такое обращение». Он снова засмеялся. «Айарон пошел за Леголасом. Он скоро будет здесь».

Словно нарочно, Леголас подошел именно в этот момент. «Папа! Я не ожидал тебя!» – тут, должно быть, он заметил хмурое лицо Трандуила: улыбка исчезла с его лица. «Что-то не так?»

Трандуил быстро опустил руки и улыбнулся Тирителю: что бы тот ни сказал, он не держал зла. Тиритель улыбнулся в ответ, быстро поклонился Леголасу и исчез среди деревьев, ведя за собой лошадь. Трандуил взглянул вслед эльфу, уводящему его коня, и повернулся к сыну. «Это ты мне скажешь, Леголас».

Леголас на секунду нахмурился – и снова улыбнулся. Он положил руку на плечо Трандуила, и они вместе направились по тропе, уходящей дальше в лес. «Нет, нет, все хорошо, как ты видишь. Итилиен процветает. Мы как раз привели в порядок большую прогалину в центре нашего поселения. Мы устроили ее так, чтобы дети могли играть там, и родители не волновались о них. Они называют ее «тихой гаванью». Ты должен посмотреть на это место перед отъездом. То, как переплетены виноградные лозы вокруг нее, просто невероятно».

Слушая, как его сын говорит об Итилиене и рассказывает о том, что они видят вокруг, Трандуил чувствовал небывалую гордость. Когда они достигли искусно украшенного входа в подземные пещеры, Леголас остановился. Трандуил обратил внимание на двери: без сомнения гномьей работы. На них были вырезаны Белое Древо Гондора и лист, пересеченный стрелой, символ основателей Итилиена: оба лучники в прошлом, они решили сделать этот знак эмблемой их новых владений. Трандуил взглянул на улыбающегося Леголаса. «Кажется, ты доволен, Папа».

«Я горжусь тобой, Леголас. Ты хорошо поработал здесь, и я не часто говорю это, но я горжусь тобой».

Леголас снова улыбнулся; Трандуил знал, как много значат для сына его слова. Ему следовало хвалить его больше, когда он был ребенком, но у короля были причины на то, чтобы воспитывать его именно так. Он не мог позволить Леголасу быть кем-то помимо воина; а юных воинов нельзя баловать. К сожалению, правда, это сказалось на их взаимоотношениях. Непроизвольно вспомнилось письмо – причина его появления здесь. Не хотелось нарушать этот момент, и он сжал плечо Леголаса, не решаясь пока заговорить о деле, что привело его в Итилиен.

«Может, мы войдем, посидим и выпьем вина?» – он широко улыбнулся и добавил, -« Я привез Дорвинион…»

«О, наверное, тебя привело сюда важное дело, раз уж ты взял Дорвинион», – засмеялся Леголас. – «Идем, Папа, попробуем этого вина».

«Как поживает твой друг, Гимли?» - Трандуил попытался завязать непринужденный разговор, ставя два кубка на небольшой столик и наливая вино.
Леголас приподнял бровь со слегка недоуменным выражением на лице. «Он в порядке». Он чуть прищурился, и Трандуил увидел подозрение в его взгляде. «Почему ты спрашиваешь?»

Трандуил поставил бутылку на стол и скрестил руки на груди, притворяясь оскорбленным. «Я всего лишь спрашиваю о твоем друге. В конце концов, мы с тобой давно не разговаривали. Думаю, ты не считаешь, что за каждым моим словом кроется тайный намек – когда мы просто обмениваемся любезностями?» Леголас, все еще поглядывая на него с подозрением, подвинул кресло и сел, жестом указав Трандуилу на второе кресло.

«Я полагаю, нет».

Более или менее удовлетворенный этим ответом, Трандуил сел напротив сына. Он так изменился, подумал король. И стал так непохож на того бойкого мальчишку, которого он когда-то знал. Но, полный решимости продолжить разговор, он отогнал эту мысль. «Так ты виделся с ним недавно?» - спросил Трандуил, желая повернуть разговор в нужное русло.

«Не так давно. Он часто бывает в Итилиене – так часто, как позволяют его дела».

Трандуил почувствовал внезапное сомнение. Был ли это завуалированный упрек в его адрес? Должен же Леголас понимать, что управление целым королевством отнимает куда больше времени, чем все дела гномьего владыки каких-то пещер вместе взятые! Он пристально посмотрел на сына, но не увидел ни намека на обиду в его глазах. Или это было невинное замечания… или он слишком хорошо обучился лукавству у своего отца, горько подумал Трандуил.

Ради той цели, что привела его сюда, он предпочел проигнорировать эти слова. Кроме того, подобные скрытые упреки и обвинения – это так непохоже на его сына. Леголас знал каждого Эльфа королевства по имени и помнил мельчайшие подробности жизни каждого – просто потому, что ценил их всех и каждого в отдельности и не жалел времени, чтобы узнать их получше.

«Наверное, ты не затем проделал весь этот путь, чтобы спросить о гноме, папа».

Эти слова отвлекли Трандуила от его мыслей. Он взглянул на Леголаса и увидел приподнятую бровь и поджатые губы. Он больше похож на отца, чем следовало бы.

«Нет, конечно, нет», - он рассеянно пригубил вино и тихо повторил, - «конечно, нет». Не зная, как задать мучающий его вопрос, Трандуил продолжил в том же духе, - «Я знаю, что вы близки, и всего лишь пытался задать несколько приличествующих вопросов».

Леголас скрестил руки на груди. «Насколько я знаю, ты «пытаешься задать несколько приличествующих вопросов» только тогда, когда хочешь поговорить о чем-то серьезном, но не знаешь, как начать».

Теперь в свою очередь был удивлен Трандуил. Как же хорошо сын знает его. И как же он плохо знает сына – или в тот момент ему так казалось. «Очень хорошо. Знаешь, ты прав». Леголас улыбнулся, довольный собой, и взял свой кубок. Трандуил предпочел не заметить эту улыбку и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. «Я не знаю, как начать. Пожалуй, скажу прямо, как есть. Я беспокоюсь о тебе, Леголас. Я беспокоюсь о том, как ты себя чувствуешь, счастлив ли ты; беспокоюсь о твоей жизни».

Смех, которым разразился его сын, ошеломил Трандуила больше, чем что бы то ни было. «Беспокоишься? Обо мне? О, папа, ты говоришь так серьезно. Я уверяю тебя, все хорошо. Итилиен процветает; он полностью очищен от Тени».

Казалось, он снова был самим собой, таким, как раньше, но Трандуил прекрасно знал, что внешность бывает обманчивой. «Я не говорю об Итилиене, Итилиен меня не касается. Я волнуюсь именно о тебе».

Леголас больше не смеялся, но улыбка все еще оставалась на его лице. «Я уверяю тебя, все хорошо. Я в порядке».

Трандуил взглянул на стол и снова поднял глаза на сына. «У меня есть причины считать по-другому»..

Леголас снова засмеялся, но, как заметил Трандуил, смех больше не отражался в его глазах. «Думаю, мне следовало этого ожидать». Он сделал вид, что с трудом успокаивается и подавляет смех, но было ясно видно, что ему вовсе не так трудно это сделать. «Ты считаешь своим долгом поддерживать слухи о способности эльфов к предвидению и чтению в сердцах, теперь, когда Владыка Элронд и Владычица Галадриэль ушли из Средиземья?»

Он придал своим словам форму шутки, но Трандуил заметил намек на грусть, проскользнувший в его глазах. Каждая следующая минута этого разговора только усугубляла его тревогу. Мало того, что что-то беспокоит Леголаса – оно беспокоит его настолько сильно, что он считает необходимым скрыть это. Легкомысленная шутка, такая обычная для Леголаса, была сейчас настолько принужденной, что Трандуилу больно было видеть это.

Проигнорировав вопрос, заданный сыном, Трандуил встал и, обойдя стол, подошел к Леголасу, и присел на корточки рядом с ним. «Если что-то беспокоит тебя, сын мой, пожалуйста, скажи мне».

Леголас не ответил и не взглянул на отца; он смотрел прямо перед собой, беспокойно стуча пальцем по краю своего кубка. Трандуил вздохнул и поднялся на ноги, не зная, что еще сказать. В растерянности он прошелся по комнате.

Пройдя несколько шагов, он услышал голос Леголаса, тихий, но напряженный. «Как давно ты видел Гимли?»

Трандуил остановился и медленно повернулся к сыну. «Я не видел его с празднества основания этого королевства, - честно ответил он. – «Того самого, которое было устроено в честь тебя и Фарамира». Показалось ему или нет – он мог поклясться, что нет – но глаза Леголаса погрустнели на какую-то секунду при упоминании Фарамира. Может быть, дело в нем?

Леголас перестал постукивать по кубку, но все так же избегал взгляда отца. «Я знаю, Гимли считает, что я веду себя странно, но он ошибается». Внезапно выражение лица Леголаса стало безмятежно-спокойным. Он взглянул на Трандуила и улыбнулся. «Правда, я в порядке. Просто это очень нелегко внушить Гимли – при его толстолобости».

Изумленный такой схожестью высказывания его сына и Гнома – Гнома! – Трандуил не смог сдержать усмешку. Улыбка Леголаса испарилась, и он склонил голову и нахмурился, показывая Трандуилу, что ему нужны объяснения. «Мне кажется забавным то, что мой сын говорит теми же словами, что и Гном». Он снова рассмеялся. «Впрочем, не могу не согласиться с тем, что вы оба толстолобые».

«Гимли назвал меня толстолобым»?

Трандуил понял свою ошибку – слишком поздно. «Нет, нет. Ты только что сказал, что он толстолобый».

Леголас снова начал постукивать по краю кубка. «Нет, ты сказал, что «мы оба толстолобые».

«Я так сказал?» - Трандуилу всегда хорошо удавалось разыгрывать невинное удивление. Долгие годы общения с не слишком честными людьми кое-чему его научили. Не все уроки были приятными, но они принесли свой результат. И все же Леголас слишком хорошо знал отца.

«Я знаю, ты говорил с Гимли», - он встал и подошел к Трандуилу. – «Что он сказал? Он сказал тебе, что я сумасшедший? Неадекватный? Печальный?» Он взглянул в глаза отцу. «Что такого ужасного он тебе сказал, что ты покинул свои драгоценные чертоги и проделал весь этот путь сюда, в Итилиен?»

Уязвленный словами сына и едва замаскированным обвинением, стоящим за ними, Трандуил прошел к своему креслу и сел. Без слов он достал из кармана письмо и положил его на стол. Оба остались безмолвны и неподвижны; Леголас, стоящий со скрещенными руками и уставившийся на отца, и Трандуил, сидящий за столом, хмуро рассматривающий свой кубок с вином. В конце концов Леголас заговорил.

«Что это?»

«Письмо, - безразлично ответил Трандуил, все еще чувствуя боль от словесной пощечины, которую он только что получил. - От твоего друга Гимли, - он взглянул на сына. – Иди, прочитай его, если хочешь».

Леголас поколебался минуту, затем медленно подошел к столу, сел и открыл письмо. Трандуил наблюдал, как он читал его, с изумленным выражением на лице, медленно перетекавшим в ярость. Закончив читать, он почти швырнул его обратно Трандуилу и откинулся в кресле, глядя в пол.

«Ты хочешь обсудить это?» - начал Трандуил.

Положив руки на стол, Леголас глубоко вздохнул и заговорил опасно тихим, ровным голосом, не поднимая глаз. «То, что Гимли хочет быть нянькой, не значит, что за мной нужно присматривать».

«Я не пытаюсь присматривать за тобой», - Трандуил почувствовал, как в нем закипает отчаяние. - «Я просто хочу помочь». Вздохнув, он взял руку сына в свою. Леголас отдернул руку и посмотрел на отца.

«Я понимаю, - тихо продолжал Трандуил, - что большую часть твоей жизни я был занят, я сражался с Тенью, покрывавшей Лес.

Леголас снова опустил взгляд. Это разозлило Трандуила. «Нет, Леголас, смотри на меня», - потребовал он. Леголас нехотя поднял глаза, и Трандуил ужаснулся безысходности в его взгляде. А ведь он так молод.

Он смягчил свой тон, еще больше встревоженный тем, что увидел. «Мы, возможно, не так близки, как мне бы хотелось, но ты мой сын». Он взмахнул рукой, предупреждая возражение, готовое сорваться с губ Леголаса. «Нет, Леголас, пусть ты и владыка этих земель, ты все еще мой сын, и я забочусь и беспокоюсь о тебе больше, чем о ком бы то ни было еще во всей Арде. Если что-то печалит тебя, прекрати упорствовать и поговори со мной об этом».

Леголас слегка усмехнулся и пригубил вино, глядя на Трандуила поверх края кубка. «Интересно, в кого я такой упрямый». Он приподнял бровь и улыбнулся, ставя кубок обратно на стол.

Вот теперь он был больше похож на его сына. И все же его не так-то легко переубедить. «Не меняй тему, Леголас».

Улыбка сползла с лица Леголаса и он опустил глаза. Он молчал какое-то время, а когда заговорил и поднял глаза, Трандуил увидел безграничную боль в его глазах. «Хорошо, папа, ты хочешь знать? Я скажу тебе, только потом не говори, что лучше бы ты этого не слышал».

Трандуил встал и подвинул кресло так, чтобы сидеть рядом сыном. «Я не скажу этого, сын мой. Я затем и здесь, чтобы помочь, выслушать». И клянусь Валар, именно это я и собираюсь сделать.

Леголас согласно кивнул, затем заговорил. «Ты понимаешь, что мы изменили ход истории, да?»

Трандуил нахмурился, приняв эту фразу за новую попытку уйти от темы, и хотел сказать что-то, чтобы вновь направить разговор в нужное русло, но вовремя увидел, что Леголас словно не замечает его. Это не было уклонением. Это было как-то связано с беспокойством его сына. Трандуил откинулся на спинку кресла и слушал, и с каждым словом, сказанным сыном, его тревога росла.

«Да, мы изменили ход истории, но я не могу предотвратить перемены, несомые временем. Нет, не для меня, - он горько усмехнулся, - для меня - никогда. Я вижу, как люди вокруг меня стареют – а я не меняюсь, я остаюсь таким же. Точно таким же. Да, тут есть Эльфы, но это не скрывает того, что мир вокруг нас умирает».

Он отпил вина перед тем, как продолжить. «Я одинок, Папа, одинок в мире, который больше не верит в наш народ; в мире, которому больше нет дела до меня», - он уставился на отца. – «Я больше не нужен, но я еще здесь».

Трандуил сложил руки на груди. «Ты нужен многим, многие идут за тобой. Мир не забыл о тебе, Леголас из Девяти Хранителей».

Леголас вновь отвел взгляд, словно рассматривая комнату. «Девять Хранителей… - эхом откликнулся он. – Их все меньше год от года». Не успел Трандуил ответить, как Леголас уже продолжал таким же ровным голосом. «Сэм давно ушел. Уже больше десятилетия прошло, как Мерри и Пиппин ушли из кругов мира. А наши союзники? Эомер давно умер, и теперь Фарамиру нездоровится…»

Трандуил не знал, что огорчает его больше: то, что Леголас стал так болезненно остро воспринимать ход времени – настолько, чтобы считать десятилетия – или то, насколько тревожился его сын об этих, этих…

«Смертные, Леголас! Ты говоришь о смертных!»

Это привлекло внимание Леголаса, и он со злостью уставился на Трандуила. «Они мои друзья, отец. Нет, этого недостаточно. Они мои братья». Внезапно его глаза погрустнели и он опять опустил их. «Или скорее, были ими…»

Трандуил положил руку на плечо сына, но Леголас стряхнул ее. «Ты не можешь понять».

«Ах, я не могу?» - Трандуил сжал кулаки, чувствуя, как злость и отчаяние вскипают в нем. Леголас не единственный, кто терял близких. Знакомая боль пронзила сердце Трандуила, стоило только болезненным воспоминаниям вернуться. «Я знаю, каково это – терять тех, кого любишь. Я держал своего отца на руках, когда его феа отошла в Чертоги Мандоса».

Глубоко вздохнув, он решился сказать то, о чем так редко вспоминал вслух. «А как, ты думаешь, я себя чувствовал, когда твоя мать отправилась на Запад, а я не мог?» Увидев боль и шок в глазах Леголаса, он на секунду пожалел, что сказал это. Но он решил продолжить, подстегиваемый подозрением, что этому отчаянию своего сына он не может помочь, и намереваясь показать ему, что можно оставить боль позади и жить дальше. «Ты можешь каждый день жалеть о том, чего у тебя больше нет, а можешь быть благодарным за то, что у тебя вообще это было».

Казалось, Леголас был глубоко погружен в мысли и какое-то время не отвечал. Судя по всему, тирада Трандуила не возымела на него никакого действия.

«Почему мы прокляты, отец?»

Такого вопроса Трандуил никак не ожидал. «Прокляты, Леголас? Ты не слышал ничего из того, что я говорил тебе?»

Встав, Леголас взглянул на отца. «Я слышал все, что ты говорил», - упрямо ответил он. «Но это не объясняет того, почему мы должны жить и видеть, как все вокруг нас умирает. Почему мы остаемся неизменными, когда мир меняется?»

Леголас заходил взад и вперед, жестикулируя, что, как было хорошо известно Трандуилу, свидетельствовало о сильнейшем волнении. Трандуил смотрел и слушал, а Леголас продолжал свою тираду.

«Почему смертные настолько более любимы Эру, что им дано, когда они устают, оставить этот мир?»
Трандуил страстно желал найти слова, которые могли бы успокоить его сына, но понял, что не может придумать ничего. Он встал, подошел к Леголасу и взял его руки в свои.

«Я не знаю, что сказать, чтобы утешить тебя, но я уверен, что смертные задают похожие вопросы». – Леголас в недоверии уставился на него. – «Ты никогда не думал о том, что есть смертные, которые любят Арду; которые не понимают, почему они должны так скоро покидать ее?» Он увидел, как Леголас нахмурился при этих словах и отвернулся. «Ты думал об этом?»

Следующие слова Леголас сказал так тихо, что на мгновение Трандуил подумал, что они ему послышались.

«Я хотел бы родиться смертным».

Трандуил не двигался. Он не говорил. Он смотрел на сына, пока, встряхнув головой, не пришел в себя. «Что ты только что сказал?»

Леголас открыл рот, возможно, чтобы повторить этот вздор, но Трандуил не собирался позволять подобным ужасным словам снова звучать в комнате. «Нет, Леголас. Я все ясно слышал. Я просто не могу поверить, что мой сын может говорить такую глупость».

Внутри у него все горело, но Трандуил повернулся и сел в кресло, не будучи уверен, что у него есть силы или желание продолжать этот разговор. После, казалось, вечности молчания, он взглянул на сына, который все еще стоял не шелохнувшись. Трандуилу потребовалась все его самообладание, что сказать, а не прокричать: «Почему, Леголас? Почему ты говоришь это?»

Леголас подошел к столу, но садиться не стал. «Я устал от этого мира, Папа. Я хочу отправиться на Запад».

Полный отчаяния и более злой на сына, чем когда-либо, Трандуил вскочил и ударил обеими руками по столу. «Так плыви на Запад, Леголас! – вскричал он. – Ради Валар, плыви на Запад и покончи с миром, который причинил тебе столько боли, что ты не можешь принять саму свою суть».

«Нет, отец», - как-то безразлично ответил Леголас, словно каждый день отец говорил ему плыть за Море, покидая родную землю. «Я не могу, я пообещал Арагорну, что останусь столь долго, сколько он будет жить». Он горько засмеялся и скрестил руки на груди. «Нет, я должен остаться и смотреть, как все умирают вокруг меня, пока не уйдет последний из моих друзей. Такова моя судьба. Это моя награда за ту роль, что я сыграл в истории Людей».

Трандуил сложил руки на груди и покачал головой. «Значит, ты думаешь, что это так просто? Ты пообещал, что останешься?» Он чувствовал, как отчаянная злость закипает в груди, а голос переходит в крик. «Ты думаешь, смертные умирают в самое удобное время, Леголас? НЕТ!!» - он стукнул по спинке кресла. – «Если бы ты был смертным, как ты думаешь, ты мог бы пообещать Арагорну, что останешься до его смерти? НЕТ!» Леголас отвернулся, но Трандуил взял его за плечи и повернул к себе, так, чтобы видеть его лицо. «Смертные не могут давать таких обещаний, Леголас. Они уходят из мира без смысла и без причины».

Он подвел Леголаса, который больше не сопротивлялся, к креслу, усадил его и сам сел рядом. «Если бы ты был смертным, ты бы даже не знал этих людей, которых называешь братьями. Ты ушел бы из мира давным-давно, забытый, потому что на твое время не пришлось бы великих свершений, таких, как те, в которых ты принял участие. Другой эльф пошел бы с Девятью Хранителями, который, возможно, был бы благодарен за дары Илуватара, данные ему!»

Последние слова прозвучали более жестоко, чем Трандуил намеревался. Он пришел помочь сыну и успокоить его, а вместо этого упрекал его и кричал на него. Сейчас он понял, что потери были неотъемлемой частью жизни, и он слишком хорошо понимал, что чувствует Леголас. Он слишком часто терял близких ему. Желание быть смертным было не из тех, что Трандуил мог понять и тем более одобрить, но если Леголас так справлялся с горем, он пообещал себе принять это; пока, во всяком случае.

«Однажды я уплыву на Запад, но что мне это даст?» - Леголас поднял кубок с вином и принялся рассматривать его, нахмурившись так, словно этот кубок был источником всех его проблем. Поставив его на стол, он поднял глаза на Трандуила. «Так я не соединюсь с теми, кого потерял. Я все еще привязан к миру, а они нет».

Усталый и безнадежный тон сына разбил сердце Трандуила, но он не знал, что сказать или сделать. Он мог не удивляться, что Леголас дружил со смертными, как и тому, что их смерть так влияла на него. Когда Леголас был еще ребенком, он плакал целыми днями, когда умерла его первая лошадь. Эльфы никогда не были жестоки с животными, как люди, но Леголас заботился о них даже больше других.

Он обнял Леголаса за плечи. «Я не знаю, как мне утешить тебя, сын мой, разве что только сказать, что когда ты ответишь зову Моря и отправишься на Запад, твой дух будет обновлен и исцелен, и ты больше не будешь чувствовать эту боль».

Леголас взглянул на отца и слегка улыбнулся, хотя его глаза все еще были полны грусти. «Я надеюсь на это, папа. Если нет, я проведу свои дни на Заокраинном Западе, надеясь, что до Дагор Дагората недолго».

После они не возвращались к этому разговору. Трандуил провел в Итилиене чуть больше недели и, уезжая, был в несколько лучшем расположении духа, чем по приезде. Он провел почти все время с Леголасом и видел, что в основном его сын счастлив в Итилиене. Но в его глазах всегда была скрытая тень, болезненное напоминание о том, что он потерял и что еще неизбежно потеряет.

Трандуил остался бы дольше, но из-за болезни Фарамира у Леголаса было вдвое больше работы, чем обычно. Он настаивал на том, чтобы отец остался еще ненадолго, но Трандуил отлично знал, сколько времени и сил отнимает управление королевством. Они попрощались, и Трандуил пообещал, что постарается приезжать чаще.

Направляясь на север, он раздумывал о том, что стало с его беспечным сыном. Леголас был жизнерадостным и всегда мог ободрить Трандуила, когда тот бывал не в лучшем расположении духа. Мало что могло сильно огорчить Леголаса, когда он был ребенком, и, насколько Трандуил знал, даже в самые мрачные минуты в походе Хранителей он всегда старался видеть светлую сторону вещей и подбадривал других шутками и теплыми словами.
Эти проклятые смертные, с которыми он подружился, были проблемой. Эльфу всегда опасно дружить со смертным: когда смертный умирает, эльф будет страдать веками. А его сын подружился не с одним смертным, а с несколькими, не говоря уже об этом проклятом гноме.

И Арагорн! Именно из-за этого смертного Элронд навсегда расстался с единственной дочерью, зная, что однажды она умрет. И теперь этот самый смертный причинял такую боль Леголасу. Полноправный король или нет, этот человек приносил больше горя, чем пользы.

Арагорн умрет, как умрет и Гном. Все, что Трандуил мог сделать – это надеяться, что Леголасу хватит здравого смысла продержаться до тех пор, как он сможет отплыть на Запад, где его дух будет исцелен.

Трандуил остановил коня и мысли и обернулся к лесу. Итилиен всегда был красив – даже когда был пристанищем Тени. В отличие от его Леса, Итилиен не был изуродован врагом. Хорошо, что его сын решил жить здесь. Они так похожи: внешность никогда не предавала тень в сердце. Он надеялся, что и Леголас однажды будет избавлен от тени так же, как был избавлен этот лес.

Вернуться на главную