Шиии
Она была не из наших мест. Таких глаз я раньше не встречал. Сине-серые, прозрачные и такие печальные. Больше всего меня поразила ее грациозность. Каждое движение, как тонкий переливчатый аккорд.
Линдир сказал, что это была глупость с моей стороны. Но не мог же я бросить ее умирать в лесу. Одна она не выжила бы, а до ближайшего поселка людей дней пять пути и неизвестно, как ее там приняли бы.
Она не знала не только синдарин, но и вестрон. Видимо там, откуда она родом, говорили на каком-то другом языке. Правда, меня она понимала. Не знаю как. Чтобы ей не говорили другие, результата не было никакого. В то же время мои слова и жесты схватывала на лету. Она и еду брала бы только из моих рук, если бы я позволил.
Ее взгляд был такой странный. Преданный и недоверчивый одновременно. Я никогда не мог понять, что он выражает. Она не подчинялась правилам и делала, что хотела. Ей было все равно, что о ней подумают. Она любила сидеть на подоконнике и смотреть на мир, залитый солнцем. В лес выходить боялась.
Однажды я отправился в поход. Была моя очередь возглавить патрульный отряд. Когда я покидал дворец, она не скрывала недовольства, и только страх удерживал ее от желания последовать за мной. Мы попали в переделку. Задержались почти на неделю. Вернувшись, я не узнал ее. Она осунулась, похудела, глаза горели диким блеском. Увидев меня, бросилась на грудь и прижалась головой к щеке, хрипло постанывая.
Тем же вечером, она пробралась ко мне в спальню. В ней как будто горел костер. Я чувствовал и слышал этот жар. Я был просто не в силах сопротивляться ее нежным ласкам и позволил остаться на ночь. Лучше бы я не делал этого. Стало сущим мучением заставить ее сидеть дома. Она старалась не отходить от меня ни на шаг, вообразила меня своей собственностью.
Как смешна была ее ревность. Она всегда пристально следила за воробьем. Фириэль просто наклонилась сказать мне на ухо шутку про отца, как тут же получила практически пощечину. На щеке Фириэль появилась царапина. Я был готов ее стукнуть. Но меня удержал этот горячечный и жалобный взгляд. Вместо наказания я нежно обнял ее и приласкал.
Ласкать себя она позволяла только мне. Я видел, как однажды к ее спине прикоснулся отец. Она отпрыгнула как ошпаренная и умчалась по коридору.
Ко мне же старалась прикоснуться в любой момент. Дай ей волю, проводила бы все время, положив мне голову на плечо или прижавшись к моим коленям.
Я привык говорить с ней, рассказывая, что произошло за день, делясь всем, что приходило на ум. Не могу только сказать, все ли она понимала. Во всяком случае, ни одной попытки показать это, она не делала. Просто сидела и слушала, пожирая меня глазами. Но мне хватало и этого взгляда, чтобы открывать душу. Мне было с ней так легко и спокойно. Гладя ее по шелковистой голове, я улетал мыслями далеко и не мог даже сказать говорил ли я вслух или грезил. Ее нежность и преданность стали чем-то важным для меня.
Я везде появлялся с ней. И это стало сначала поводом для шуток. Потом всем надоело шутить, и ее стали воспринимать как мой неотъемлемый атрибут. Если ее по какой-то причине не оказывалось рядом, всем казалось, что чего-то не хватает. Как будто я забыл одеться или взять лук в поход.
Тот день был обычным. Утром я отправился на прогулку. Она все так же не любила лес, но как всегда пошла со мной. Я решил оглядеть окрестности и забрался на дерево. Ну что ее понесло залезть выше меня? Не понимаю. Я и подумать не мог, что от орла может исходить опасность. Стрелять, значит выбирать между ними. И даже если бы я убил орла, она бы все равно разбилась. Как жаль, что я услышал ее мяуканье слишком поздно. Но может еще не все потеряно? Линдир сказал "У кошек девять жизней".