Часть вторая. Имладрис.
Пролог
Рассветные лучи по-апрельски яркого солнца легли на мраморные плиты косыми полосками. Скоро они доберутся до двери, а потом исчезнут, взлетят выше, на жилые этажи.
Даэрбет вздрогнула, отходя ото сна. Щеки стянули высохшие дорожки слез - она продолжала плакать, когда провалилась в сон. Сразу вспомнилось происшедшее вчера, и из груди вырвался всхлип.
"Что же делать? Что?" Острота переживаний схлынула, осталась только усталость и пустота. В один миг она потеряла все что имела, и выхода она не видела.
Девушка встала, размяла затекшую спину, отряхнула юбку. Солнце глянуло ей прямо в глаза, когда она повернулась к окну и удостоверилась, что рассвет давно миновал. Краем уха она уловила лошадиное ржанье. Дунадан уезжает. Она закрыла глаза и тряхнула головой. Выбора у нее действительно не было. И тогда решение пришло само собой.
- Проснись. Пора вставать, - Дунадан весьма нелюбезно потряс ее за руку.
Что, уже утро? Она же недавно ложилась. В болотистой местности с низко стелющимся туманом нельзя было понять, ночь еще или уже утро. Лирода фыркнула и махнула хвостом.
- Видишь? Даже лошадь готова к путешествию. Давай и ты просыпайся.
Любезен, как всегда. Даэрбет села и попыталась разомкнуть тяжелые слипшиеся веки. С тех пор, как они миновали перевал через Мглистые горы, она ни разу не спала нормально, и усталости прибавлялось день ото дня.
Запахивая свой грязный синий плащ, Арагорн хмуро наблюдал за ней. От нее не ускользнуло его волнение и недовольство.
- В чем дело?
- Если ты повернешь на юго-запад, увидишь реку, - вместо ответа сказал он. - Держись ее русла.
Ясно. Он не приведет ее в Имладрис, у него появились другие планы. Рано или поздно это должно было случиться, и наверняка он проскакал лишних сто миль, чтобы провести ее безопасной дорогой.
- Значит, мы расстаемся, - тихо промолвила она. Ее вдруг пронзил страх. Страх заплутать, забрести не туда… Страх остаться одной.
- Держись русла той речки, - повторил он.
- А дальше?
- Дальше тебя встретят, - непонятно пообещал он и вскочил на коня. Помяв немного узду в пальцах, промолвил более миролюбиво: - В доме Элронда знают, кто ты. Возможно, тебя даже ждут. Прощай. Может, и свидимся.
Арагорн ускакал, и скоро стал невидим за туманом. Слева белели пики огромных гор…
Глава первая
Утренний сон не желал сходить, сновидения сменяли друг друга, глупые, яркие, томные. Но даже сквозь сон она помнила, что пора вставать, и даже во сне уговаривала себя открыть глаза. Девушка перевернулась на другой бок, и солнечные лучи тут же ударили в лицо. Она застонала и проснулась.
Сиреневые занавеси чуть колыхались под легкими порывами ветерка, рядом шумел горный поток, вдалеке пели птицы. Имладрис. Она в доме Владыки Элронда.
Ее кровать стояла около единственного в комнате окна. На противоположной стене оконный проем заделали: гостившие люди жаловались на постоянные сквозняки.
- Смею надеяться, моя дражайшая гостья с удобством устроится в крыле для людей, - промолвил Элронд.
Ее считают чужой?
- Почему?
- Боюсь, наши комнаты будут не слишком сообразны твоим привычкам. Лесной народ не привык к открытому пространству… - вновь полилась его неторопливая, чуть высокомерная речь. - Каждый раз, когда сюда приезжают подданные моего высокочтимого собрата, они предпочитают людские опочивальни. И кроме того, я не смею ставить под угрозу здоровье моих гостей… Насколько я понимаю, ты уже изведала на себе горести смертных болезней.
"Откуда он знает?" - чуть не вырвалось у нее. Она остановилась, смущенная и удивленная, хотела спросить, но он уже шел дальше. Шел медленно, величаво, слегка лениво, под стать своей речи и манере. Да, к такому правителю надо привыкнуть.
Она встала, потянулась, стряхивая с себя остатки сна. "А в Лихолесье меня будил Линдир," - вспомнила она. "Каждый раз, когда я не просыпалась и не выходила из спальни в положенное время, он заходил, тормошил, смешил меня. Увижу ли я его когда-нибудь? Тетя Малиска говорила, что для эльфов время течет не так… Возможно, я уже буду старой бабкой, когда он вспомнит обо мне." Взяв расческу со столика, она улыбнулась и покачала головой. Почему с утра приходит грусть? Конечно она увидит Линдира. И Леголаса. И Келлодана, и Тамроса, и даже кудрявую Анамбрибейль, и… Короля. Своего короля.
Сердце сжалось в груди. Больно. Расческа выпала из рук.
Выходя на веранду, где ступеньки заканчивались двумя маленькими фонтанчиками, она увидела Эрестора и Терайна, и поприветствовала их кивком головы. Советники чуть поклонились девушке и невозмутимо продолжили свой разговор.
Здесь все было не так. Здесь не так разговаривали, не так ходили, никуда не торопились, мало смеялись… Ривенделл иногда казался ей сонным ульем. Единственные, с кем можно было поговорить, были близнецы, Элладан и Элрохир, походившие друг на друга лишь внешне. Старший Элрохир был спокоен, серьезен и задумчив, Элладан же был жизнерадостен и подвержен внезапным переменам в настроении. Их младшую сестру, Арвен, Даэрбет видела лишь несколько раз, и эти встречи оставили у нее странное впечатление. Вечерняя Звезда была красива, тиха и полна грусти. Если она и появлялась в Каминном Зале, то сидела где-нибудь в уголке, смотря в пол или что-нибудь вышивая. Остальные эльфы не приставали к ней и не пытались нарушить ее уединение, лишь сочувственно смотрели в ее сторону. Стоило ей поднять пушистые ресницы и устремить вверх взгляд бездонных синих глаз, как музыка и разговоры стихали, а время будто бы останавливалось. Тогда ее нежные щеки покрывал румянец, она извинялась и снова надолго затихала.
Вечер был тихим. Даэрбет рассчитывала найти какую-нибудь скамейку или беседку и почитать на свежем воздухе. Задача удалась ровно на половину: как только она уселась, то тут же услышала вскрики и беготню - явление для этого тихого и благочинного места, мягко говоря, странное. Эльфы Ривенделла отличались медлительностью и рассудительностью, они много читали и иногда совещались вполголоса, когда им случалось собраться в одном из многочисленных укромных уголков. Первое время ей очень не доставало физических упражнений, настолько тихая жизнь тяготила сильную и энергичную девушку, и тогда Элронд с улыбкой посоветовал ей познакомиться с пограничниками. Молодые эльфы, стерегущие границы Последнего Приюта, мало напоминали приближенных Полуэльфа, напротив, они часто пели и веселились. И все же она не решилась подойти к ним. В Имладрисе все было для нее ново, непривычно.
Однако она не ослышалась: слева, на большом балконе, суетились и бегали. Тут же во внутреннем дворе послышался стук копыт. Она обернулась. Светловолосый эльф на белом скакуне поднял голову и чуть заметно кивнул ей, приветствуя. Сердце Даэрбет тихо екнуло в груди, упало куда-то вниз, а затем забилось с утроенной силой.
Глорфиндэль. С тех самых пор, как она увидела его, она не переставала о нем думать, и каждый раз напрасно пыталась успокоить бьющееся сердце. Что-то притягивало ее к нему, что-то заставляло искать встреч, что-то в ней тосковало, когда он в очередной раз покидал Имладрис. Но нолдо оставался невозмутимым и равнодушно любезным. Вот и сейчас: кивнул ей и ушел.
Она прикрыла глаза, вспоминая их первую встречу: стертые старые перчатки, касающиеся щеки, золотистый туман вокруг лица, внимательные и слегка надменные синие глаза.
- Как же ты так упала? - только и спросил он.
Она окончательно пришла в себя и ощупала больное место на лбу.
- Никак, - выдавила она, - сама…
Слева откуда-то взялся белоснежный конь, за которым покорно шла Лирода. Эльф с волосами, похожими на белое золото, улыбнулся коню, как старому другу. Конь и всадник были настолько хороши, настолько нереальны, что она решила, что все это ей снится. Поэтому Даэрбет так и осталась лежать на холодной сырой земле, и лишь задержала дыхание, любуясь сном…
Даэрбет очнулась и вытерла слезы, струящиеся из глаз. Она постаралась успокоить себя, внушить, что ничего страшного не произошло, но вместо этого расплакалась еще громче. Никогда более она не чувствовала себя такой одинокой, даже после смерти матери.
Уткнув голову в подушку, она беззвучно рыдала, и слезы не приносили облегчения. Сейчас никто на свете не смог бы ей помочь. "Я всем только мешаю," - внезапно осознала она. "Я всегда оказывалась лишней, не такой, как все. Не хочу. Больше не хочу быть обузой."
Решение пришло быстро. Она оделась и выскользнула из комнаты. Ей не пришло в голову собрать вещи, не задумывалась она и о том, куда пойдет. Ей было все равно. Голова болела, лицо опухло от слез, живот скрутило от страха, но она упорно шла.
Коллонада. Туда, к лестнице. Теперь два этажа вниз. Мост. На минуту она задержалась у фонтана, когда брызги полетели прямо в лицо. Ощущение ледяной игривой воды на коже немного прояснило разум, но решимость осталась. Вверх, минуя одну пролетку и картинную галерею. Вверх, а там рядом вход во двор. Отсюда уже были слышны выкрики и смешки караульных. Ноги несли вверх, быстро оказывались на следующей ступеньке, но лестница была длинная, девушка начала задыхаться. Когда же препятствие было пройдено, и Даэрбет оказалась в картинной галерее, полукругом обходящей двор, она, вместо того чтобы устремиться вперед, резко остановилась. Кровь медленно отливала от щек, дыхание перехватило.
- Ночные прогулки не надо устраивать перед самым рассветом, - медленно вымолвил Глорфиндэль. - Звезды уже скрылись, а солнце еще не встало.
Он поднял голову вверх, словно бы в подтверждение своих слов. Она послушно посмотрела на небо.
- Июньская ночь замутнилась перед восходом солнца… - снова полился глубокий тихий голос. - Это Итил вновь возжаждал полюбоваться на Анор и вновь противится своим желаниям. Они, - он повернулся к ней и понизил голос до шепота, слабая улыбка тронула его пухлые губы, - они выполняют свой долг. А какой долг привел тебя сюда?
"Как же он невозможно, невообразимо, неописуемо красив," - грустно подумала она. Густые светлые волосы, заколотые сверху, смягчали жесткие черты лица, а длинные черные ресницы придавали облику мягкость и задумчивость. Глубина его глаз, казавшихся в темноте черными колодцами, опасно манила… Но он всегда был холоден и неприступен. Она покраснела и отвела взгляд, почувствовав себя маленькой глупой девочкой. Она хотела…
- Ты хотела сбежать, - полуспросил-полусказал он, обежав ее взглядом. И прибавил, подумав: - Бежать лучше всего вечером. Тогда еще долго не пустят погоню.
Даэрбет кивнула и устало опустилась в кресло. Глорфиндэль только что указал ей на ее собственную глупость, но сил переживать уже не было, осталась лишь дикая усталость.
Лахенн подошел ближе и положил руку ей на голову. Девушка расплакалась. Ее слезы смутили его.
- Почему ты хотела уйти? Кто тебя обидел? Что тебя не устраивало здесь?
- Я здесь чужая, - промолвила она, утирая мокрое лицо. - Я… ни в чем не виновата, я всего лишь… я хотела… я хотела бы найти место, которое станет моим домом. А я здесь… Здесь меня не замечают, хоть Владыка и был добр ко мне.
- Почему же ты сбежала из Лихолесья? Что там произошло?
Вместо ответа она разрыдалась. Он покачал головой и достал платок.
- Не стоит здесь сидеть. Пойдем, я отведу тебя. Знаешь, с тех пор как я тебя спас, я чувствую некую ответственность за твою судьбу… Ну-ну, не стоит так горевать. Ты уснешь, и утром жизнь уже не будет казаться такой серой и бессмысленной.
Он приподнял ее за плечи и повел обратно, к лестнице.
- Я одинока тут, - сказала она.
- Это не самое страшное, что могло случиться с тобой. Ты жива и о тебе заботятся. Тебе не надо сейчас идти в бой и мстить за брата и отца, тебе не надо спускаться в подземелья и искать тайные выходы из города, не надо поджигать бочки с ромом и обвязывать волосы лентой, чтобы они не мешались в поединке… - она почти не сомневалась, что сейчас он рассказывал о своей жизни, но в устах Глорфиндэля все это выглядело поэтично и сказочно. Усталость и измотанные нервы давали о себе знать, она снова захотела спать, а он все говорил и говорил, и в предрассветной мгле раздавались обрывки его фраз - яркие, пронзительные, тоскливые воспоминания эльфа Первой Эпохи.
Глава вторая
Вечер выдался ненастным, уже третий день шли ливни с грозой, и редкий житель Арадлинда выбегал наружу. Леголас заперся в комнате наедине с книгой, Рэдар организовал большую уборку кухни, которой и командовал, эльфийки устроились у огня с шитьем и вышивкой, краем уха слушая напевания Линдира, игравшего на лютне. Тихо стучал дождь в оконные стекла, дремотой гасились улыбки, даже звуки приглушались в общей сонной атмосфере.
Дверь со стороны внутренней лестницы распахнулась, и вошел Келлодан с огромным ворохом бумаг. Некоторые листы пожелтели от древности, и казалось, что вот-вот рассыплются в пыль, на некоторых стояла печать Эсгарота, некоторые были свернуты наподобие свитков. Со своей кучей лесной эльф подошел к столу и начал аккуратно раскладывать бумаги на стопки.
- Откуда такое богатство? - поинтересовался Линдир.
- Я подумал, что раз уж мебель и кухонные предметы переставляют, их неплохо бы пересчитать. Мы давно не проводили опись имущества.
- Ты никак не можешь без дела, да? - усмехнулся певец.
- Не вижу смысла сидеть просто так.
- Ты разлюбил книги? - улыбаясь, спросила Рамуавэль. - Тогда ради чего ты заказал эсгаротцам целый мешок людских сочинений?
- С книгами, родная, я люблю уединяться вечером, - ласково ответил Келлодан. Он подошел к невесте, осторожно поцеловал ее в щеку и прошептал: - Когда вокруг никого нет, и никто не мешает, и никто не занимает мысли…
- Совсем никто?
- Кроме тебя, разумеется.
- Что же ты будешь делать, когда женишься, Келлодан? - со смехом спросил Линдир. - Некогда будет читать и уединяться в спальне.
- Вот и я думаю, - с деланной серьезностью ответил он. - Моя жизнь настолько изменится, что я даже не смогу спокойно читать.
- С тех пор, как женился, покоя мне нет:
Рано вставать жена заставляет,
На кухне супруга готовит обед,
Подушки исправно с заботой взбивает, - громко пропел Линдир.
Грянул смех.
- Это кто же из них чаще читает человеческие книги? - отсмеявшись, спросила Анамбрибейль.
- Возражаю, - произнес Келлодан. - В людских книгах обычно не бывает таких песенок, я не знаю, откуда он взял эту.
- Сочинил, конечно, - Линдир как ни в чем не бывало перебирал струны.
- Еще лучше. Эльф сочиняет людские песенки, - съязвила Рамуавэль.
- Все намного хуже. Эльф сочиняет людские песенки, и они нравятся другим эльфам! - тут же воскликнул певец.
И снова взрыв хохота разнесся по залу.
- Вы бы хоть поменьше шумели, - раздался вдруг сонный голос. Тамрос стоял около лестницы и тер глаза. - Вы весь день в тепле и сухости, а некоторые всю ночь несли тяжкую службу.
- Леголас тоже ночью дежурил, - возразил Келлодан. - И днем был бодр и весел, как всегда.
Линдир мурлыкал что-то под нос и подбирал мотив.
- Леголас не может себе позволить того, что позволено всем остальным, - отозвался он.
- Он мертв?
- Вряд ли. Дышит же…
- Только не откликается ни на что. Может, водой сбрызнуть?
- Он и так весь мокрый от дождя. Осторожно, тут порог. Чуть левее.
- Как хорошо, что смертные не все такие. Иначе… нам… уф… нам бы пришлось закрыть границы.
- У нас и так… ох… сейчас. У нас и так закрытые границы, мне отец сказал… За последний месяц пограничные посты удвоили бдительность.
- Левее, я же сказал - левее! Держи выше, не урони!
- Не могу, меч мешает.
- Хорошо, давай его положим и отстегнем пояс. Вот… Осторожно! Остор… да.
- Так… Пряжка тут… Что-то я… Ага, если так, то тогда сюда… Почему у людей такие странные застежки?
- Осторожно, сейчас меч выпадет! Или…
- О! Он же… Но…
- Ты видишь то же, что и я?
- Похоже на то.
- Смертные. Мне никогда их не понять. Таскаться по самым опасным дорогам Средиземья с обломком меча вместо хорошего оружия!
Гостя принесли в покои. Эльфы с сомнением посмотрели на чистое шерстяное одеяло, прикинули количество грязи на человеке, и молча положили того на пол. Стянули с него сапоги, а когда приподняли, чтобы снять плащ, он внезапно открыл глаза и прошептал: "Тинувиэль, бессмертная мудрая дева…" Они слегка потрясли его за плечо, но он снова лишился сознания. Только тогда Леголас увидел, что на правой руке Дунадана сочатся кровью два глубоких пореза. Густая темно-бордовая жидкость, проступая на одежде, тут же смывалась дождем, и рана не успокаивалась и не затягивалась.
За окном кроны деревьев прогибались под сильным ветром, дождь хлестал молодые листья, только-только успевшие распуститься из почек, грозовые тучи поменяли оттенок с темно-серого на фиолетовый. В комнате стало прохладно, и Трандуил подбросил поленьев в камин. Громыхнуло, створки окна не выдержали и распахнулись, тяжелые дождевые капли упали на пол. Он быстро закрыл окно, плотнее задвинул замок. В дверь постучали.
- Отец, ты не занят?
- Нет, входи.
Трандуил отложил в сторону карту юга Лихолесья, всю перечерканную карандашом: нападения орков участились, и защиту пограничных участков пришлось обдумывать заново.
- К нам снова приехал Дунадан.
- Да, я слышал ржание его лошади. За пленником приехал?
- Не знаю, он не говорил. По правде сказать, он вообще ничего не говорил, просто подъехал к дверям и свалился замертво.
- Как на него похоже, - усмехнулся Трандуил. - Вы хоть перенесли его в дом?
- Перенесли, с великими трудами. Он ранен.
- Насколько серьезно?
- Не слишком, если рану тут же обработать и полежать в тепле. Но он сутки ехал верхом, под проливным дождем… Что его гнало к нам? Ты случайно не знаешь?
– Я не…
Внезапно раздался тяжелый стук в оконное стекло. Какое-то темное пятно, почти неразличимое на фоне грозового неба… Снова стук.
– Летучая мышь, – удивился Трандуил. – Зачем она взлетела так высоко, да еще и в такую погоду? – Он подошел ближе. Зверек издал режущий слух писк и сильнее захлопал крыльями. Король открыл окно, протянул руку – существо еще раз пискнуло и приземлилось на подоконник, тщетно пытаясь сбросить с себя капли воды. Откуда-то сверху раздался громкий звук, нечто среднее между лаем собаки и карканьем вороны. Летучая мышь ответила таким же звуком и тут же взлетела выше.
– Вот тебе и ответ, – улыбнулся король и закрыл окно. – Он искал своих родных и свой дом.
Наутро небо прояснилось, дороги начали подсыхать, молодые листики робко потянулись навстречу бледному солнцу.
- Вы перестали выводить его на прогулку, потому что он стал подозрительно себя вести? - спросил Келлодан, спускаясь по лестнице.
- Нет, он всегда ведет себя смирно, - ответил Тамрос. - Забирается на тот высокий дуб и часами сидит, почти без движения, даже за едой не спускается.
- А ест он как, кстати?
- С обычным зверским аппетитом, как будто всю жизнь голодал… Впрочем, я думаю, это недалеко от истины. Знаешь, он за последнее время стал будто тише. Реже прыгает, реже кричит, реже на нас кидается.
- Ты пытался с ним говорить?
- Пытался, но без толку. Он или совсем не отвечает и что-то мурлычет про себя, или отвечает бессмысленными фразами. Иногда даже в рифму.
- Тогда что тебя насторожило? - серые глаза эльфа были чуть замутнены, брови сдвинуты к переносице.
- Сам пока не знаю. Кажется, в правой камере вода где-то просачивается, но дело даже не в этом… Неспокойно мне. Как будто приближается что-то, как будто… как будто нас обманывают.
- Кто с ним сейчас?
- Этир.
Келлодан сжал губы. Он знал, что Тамрос не стал бы тревожить кого-то просто так. Но то, что он сам не знал причины своего беспокойства, вызывало еще большую тревогу.
Ветер вычистил небо от лоскутков облаков, солнце вновь разлилось по горизонту, щедро даря тепло влажной земле.
Этир прищурился, когда тяжелая дверь отворилась, и из проема брызнул свет в лицо.
- Как он? - поинтересовался Тамрос.
- Как всегда. Стонет, урчит, разговаривает сам с собой.
- О чем разговаривает, не слышал? - спросил Келлодан.
- Не прислушивался. Все равно я не знаю вестрона.
Тамрос подошел к решетке и присмотрелся. В левом углу светились два желтых глаза. Потом периан прыгнул на большой камень под узким окном и начал раскачиваться, что-то пришепетывая. Все было как обычно, ничто не предвещало беду. Почему же он чувствовал волнение и беспокойство? Почему где-то рядом - он был уверен - происходил обман? Как его распознать, как выловить преступника? Да и кто он?
- Тамрос, ты сказал, что в правой камере капает вода, - напомнил Келлодан. - Можешь показать?
- Да. Этир, будь добр, достань ключи. Тебе понадобится немного мне помочь, потому что железная дверь открывается с трудом…
- Петли заржавели?
- Не только… Здесь двери сильно опустились… Еще тогда, когда здесь сидела шумная компания гномов, они уже сильно просели.
Объединив усилия, они распахнули створки. С писком и частым хлопаньем крыльев вырвалась пара летучих мышей. Келлодан отпрянул.
- Иногда я забываю, что они тоже творения Единого, - выругался он.
- А мне они нравятся, - возразил Тамрос. - Я уже привык к ним, даже иногда подкармливаю. Они только на вид страшненькие, а на самом деле почти безобидные.
Безобидные? Келлодан вспомнил, как одна из этих тварей укусила его за палец, но предпочел промолчать.
Тамрос зажег свечку, аккуратно вставил ее в светильник и вошел в камеру. Эльфы осмотрели углы, затянутые паутиной, сырой от влаги пол, прикрытый полусгнившей соломой, толстые прутья решетки, балки под потолком, на которых все еще висели несколько крылатых зверьков.
- На мой взгляд, ничего угрожающего, - произнес Келлодан и снова посмотрел на мышей. - Не помешала бы хорошая уборка, впрочем.
- Стены очень влажные, - задумчиво промолвил Тамрос. - Особенно внизу.
- Ничего удивительного, под ними подземный источник.
- Да, но я не помню такой сырости. Посмотри, тут почти лужа!
Тамрос был прав. В ближнем к двери углу плескалось много влаги.
- Возможно, здесь наклонный пол, и вся вода стекает сюда, - предположил Келлодан. - Ты же говорил, что двери просели - так может, и камень поднялся? Хотя точно я ничего не скажу, нам нужно спуститься в подземелье, к ручью…
Сбоку раздалось громкое карканье: жирная черная ворона уселась на окно соседней камеры, где сидел Горлум. Пленник что-то забормотал, потом завыл - жалостливо, несчастно.
- Он не любит живых существ? - спросил Келлодан.
- Его не поймешь, - ответил Тамрос. - То радуется случайно залетевшей сороке, то слушает, замерев, пение пичужки на соседнем дереве, то бросается с диким криком на летучих мышей. Сейчас вон - плачет.
Ворона, казалось, вовсе не замечала периана. Она чистила перышки, хлопала крыльями, осматривалась вокруг. Тамроса снова пронзило предчувствие беды.
Глава третья
В беседке было тихо. Шум ручья, пение птиц на деревьях - и все. Никаких разговоров, никаких песен, вообще никого вокруг. Она сидела тут с раннего утра, предаваясь своим мыслям.
- Даэрбет! - голос был подобен шепоту ветра и пению соловья, и она не сразу поняла, что за ней кто-то стоит. Девушка повернулась на голос. Арвен улыбнулась, чуть приподняла край одежды и переступила через порог.
- Тебе тоже нравится эта беседка, правда?
Даэрбет покраснела и опустила голову.
- Знаю, я тоже сюда прихожу, чтобы побыть наедине… Ты позволишь мне присесть?
- Садись.
Полуэльфийка чувствовала себя неловко, и избегала встречаться взглядом с Арвен. Но та, казалось, ничего не замечала, а просто смотрела вдаль, на склоны гор, поросших елями и соснами.
- Извини, если помешала твоему уединению. Я сейчас же уйду.
- Не надо извиняться… Ты ведь тоже пришла сюда, потому что тебя что-то тревожит, правда?
"Эльфы часто бывают прозорливы. Она права. Но ведь не стану же я изливать ей душу, она мне никто, до сегодняшнего дня я с ней почти не говорила," - подумала Даэрбет, а вслух сказала отрывисто:
- Да.
Холодный ответ смутил эльфийку.
- Прости если я бестактна, я говорю то, что на сердце… Но я увидела тебя, грустную и тихую, и подумала, что тебе тоже невесело. Я просто хотела помочь, но ты не обязана…
- Знаю, - прервала ее Даэрбет. - Я бываю резка, и я тоже прошу прощения. Просто я не научилась… Я не знаю, как правильно с тобой говорить.
- Я тоже, - улыбнулась Ундомиэль. - Я тоже не знаю, как говорить с тобой. Давай учиться вместе?
Девушки улыбнулись друг другу и соединили ладошки.
- Здесь, в Имладрисе, много красивых мест, - низкий певучий голос Арвен снова раздался под сводами, - но я прихожу сюда, потому что тут виден сам перевал. Вон там, далеко слева, там пограничные посты. Видишь?
- Вижу, - Даэрбет вдруг поняла, что никогда не видела сам перевал, потому что Глорфиндэль привез ее в Ривенделл крепко спящую.
- А вот там, чуть пониже, где кончается сосновый бор, растет чудесная земляника. Ее мало, но она очень вкусная! Черники везде хватает, а земляника растет только там. Я думаю, ты ее еще попробуешь, она скоро созреет. Я тебя отведу. Хочешь?
- Хочу. Я почти не знаю окрестностей. Хотя когда я вижу те сосны, мне становится интересно, как они могут расти на склонах гор. Они кривые?
- Нет, - рассмеялась Арвен. - Это только отсюда кажется, что гора крутая. А на деле - всего лишь пологие склоны. Знаешь, а я ведь никому не рассказывала ни о землянике, ни о соснах… А что растет у тебя на родине? У тебя есть любимые места.
- У меня нет родины, - чуть слышно прошептала Даэрбет и опустила голову. - Я приехала сюда в надежде найти новый дом.
- Дом там, где сердце.
- Тогда он в Арадлинде, - после паузы раздался ответ. - Где тепло ночью, светло днем, где прозрачный холодный ручей, заросли малины, где Анор слепит на рассвете…
- Ты про него видела что-то тревожное? - спросила Арвен.
Девушка кивнула.
- Что ты видела? - Арвен снова взяла ее за руку. Темно-синие глаза излучали добро и заботу, их поверхность не была замутнена ни гневом, ни завистью, ни вожделением - само воплощение юности и чистоты. Даэрбет кожей ощутила тепло… и заговорила.
- Я стояла под струей воды, то ли ручья, то ли водопада. Помню, что воды было много, очень много, а я хотела пить, и пила, но почему-то не могла утолить жажду. Потом поняла, что вода скрывает пещеру, и вошла. Внутри было тепло и уютно, горели свечи, солома свежая… Никого вокруг. В пещере… там было мило, но я почему-то не хотела встречаться с хозяином, мне было страшно. А посередине стоял стол, на нем была разложена бумага. Я подошла и поняла, что это не бумага, а большая карта - старая, с пожелтевшими краями. Сверху были набросаны перья, что-то отмечено на полях, но я не могла прочесть надписи.
- Общая карта или местная?
- Лихолесья с Мглистыми. Я оглянулась и на лавке увидела большую крынку с молоком, и подумала: может, я перестану хотеть пить. И выпила. И снова ничего. Несколько глотков - и ничего, как будто ничего не пила, понимаешь?
- Дальше, - промолвила Вечерняя Звезда.
- Я поставила крынку на карту. На карте начали расползаться круги от влажного дна, как бывает, когда глиняная посуда долго в холоде продержалась. Приподняла крынку, начала стирать… и пролила молоко на карту. Я очень испугалась: теперь обитатель этой пещеры наверняка поймет, что я тут была. И вдруг… молоко начало чернеть. Пошли разводы, словно от чернил, потом жидкость вся стала черной… Она залила карту, но не всю, а только нижнюю часть… Самый юг. Мне показалось, что в черной воде что-то сверкнуло… Стало очень тревожно и неуютно… Было ощущение, что я не карту залила, а сам Лес, и теперь там плохо… И я проснулась.
- А хозяин? Кто он был?
- Я не видела его. Но страшно боялась.
- Он человек? Эльф?
- Не человек точно. Может быть эльф… А может, кто-то еще. Не знаю.
- Такие странные сны редко сбываются, они скорее предостерегают. Ты думаешь, в Таур-эн-Ндаэделос случилось что-то плохое?
- Там что-то происходит, - ответила Даэрбет. - Не знаю уж, к добру или ко злу. Но боюсь самого страшного. И мне тяжко, что я ничего не в силах предотвратить, ничего не изменить.
- Этого же боюсь и я, - промолвила Ундомиэль. - Я боюсь, что однажды мои сны сбудутся.