Глава девятая

Проснулась она от прикосновения королевской руки к своей щеке.

– Мы приехали, – улыбнулся он.

Она кивнула, зевнула, прикрывая рот рукой, и плавно соскочила с Лироды.

Закат уже приближался, и теплые красноватые лучи солнца лежали всюду: на резных дверях замка, на траве, давали солнечные блики от окон верхних этажей, просвечивали сквозь темно-зеленую листву деревьев. Она потянулась, как ленивая кошка. Головной боли и слабости как не бывало, и сейчас она ощущала себя по-прежнему хорошо.

Трандуил потрепал Лироду по холке, с улыбкой погладил ей морду и приказал идти в конюшню. Животное покорно последовало в этом направлении, за ней побрела и лошадь Даэрбет, все это время послушно следовавшая за Лиродой.

– Как самочувствие? – поинтересовался Трандуил.

– Отлично, – с довольной улыбкой отозвалась Даэрбет. – Как будто ничего и не было.

– Я старался.

Она смотрела наискосок влево, на поляну, где сейчас в это время разминался Передовой, и думала, что совсем неплохо было бы к ним присоединиться, поэтому не сразу поняла значение его слов. Но потом она догадалась и удивленно вскинула брови.

– Вы хотите сказать, что…

– Да, – перебил он, не дав договорить. – Именно это я и хочу сказать. Ну все, спасибо за чудесную компанию, мне к сожалению пора, а ты иди.

Сказав это, он легко и быстро взбежал по каменным ступенькам, облитых солнцем, и скрылся в темноте прихожей.

"Вечно он так", – подумала она и почувствовала себя немного обиженной. "Вечно он исчезает и появляется совершенно неожиданно…"

Еще раз потянувшись и подпрыгнув для бодрости, она побежала на поляну.

Вроде все было как обычно, но тут она увидела нечто, что заставило ее радостно вскрикнуть:

– Линдир!

Действительно, менестрель сидел около корней развесистого дуба и что-то ковырял ножиком.

– О, привет, – широко улыбнулся он ей. – Я подумал, что свежий воздух мне совсем не помешает.

– Но ты еще не совсем окреп…

– Можно подумать, его это волнует, – укоризненно промолвил приблизившийся Келлодан. – И как тебя только Леголас отпустил?!

– Настоящий менестрель, – важно объявил Линдир, подняв указательный палец, – должен быть свободной, ничем не связанной личностью, иначе его творчество и его песни будут лишены настоящего авторского начала…

– Понятно, – вздохнул Келлодан, и посмотрев на Даэрбет, пояснил: – Леголас куда-то ушел, и он решил воспользоваться его отсутствием.

– Так точно, – со смехом подтвердил Линдир.

– А куда он ушел? – спросила Даэрбет.

– Не знаю, – пожал плечами Линдир, – забрал свой лук и стрелы и ушел.

– Давно? – поинтересовался Келлодан.

– Да не очень, мы только… – он запнулся, вспомнив недавнюю сцену,  – мы… поговорили немного, и он ушел.

– В нормальном состоянии? Вы не повздорили? – продолжал допытываться Келлодан.

Линдир опустил взгляд на деревяшку, из которой он вырезал фигурку, и ясно увидел печальные, по-детски беззащитные глаза Леголаса, из которых текли слезы, как бы он ни старался их сдержать, и решил, что лучше им ничего не говорить.

– Да вроде все было нормально, – улыбнулся он, и меняя тему, весело хлопнул Даэрбет по коленке: – Ты лучше расскажи, как ты день провела? И насколько галантен наш король с дамами?

День выдался жаркий, солнце парило вовсю, а Леголас с утра оделся довольно тепло. Расстегнув свою куртку, он присел под прохладную тень раскидистого дуба. Прямо перед ним была небольшая поляна, сплошь поросшая полевыми цветами, а где-то слева, далеко, маленькой змейкой серебрился на солнце Черный Ручей –- все это говорило о том, что он ушел от дома дальше, чем предполагал, но все же не так далеко, как мог бы.

Он шел, совершенно не разбирая дороги. Перед ним вставали высокие сосны и пушистые кусты черники, шелестели под ногами рыжие кленовые листья и сухие еловые ветки, встречались ровные дороги и прохладные сырые овраги – а он ничего не замечал, идя быстрым шагом и почти не глядя себе под ноги. Эмоции, испытанные им утром, когда он как будто заново пережил тот день, ставший одним их самых черных в его жизни, были чрезвычайно сильны, и ему было просто необходимо развеяться. Лес лечил его. Лес лечил его всегда. Лес был его другом, которому можно было не объяснять свои чувства, а просто тихо ходить под его листвой и ощущать его целительный свет.

Ноги немного гудели от усталости, в висках стучало, мысли путались, но волнение улеглось. Он прислонился головой к стволу дерева – она была жесткая, потрескавшаяся, и в щели сразу же забилось несколько прядей длинных белокурых волос – и прикрыл глаза, прислушиваясь к столь знакомым ему с детства звукам. Лес жил своей жизнью, готовясь к скорому приходу холодных осенних дождей и оттого еще больше радуясь нежданному солнечному дню.

Даэрбет лежала на земле, лениво жмурясь и покусывая травинку, а рядом сидел Линдир и по своему обыкновению болтал без умолку, продолжая что-то вырезать из деревяшки. Впрочем, она его почти не слушала, мысленно представляя себе утреннюю прогулку с королем. Она вспоминала, как красиво и грациозно он возвышался на Лироде,  как золотились его волосы на солнце, какой живой умный блеск светился в глубине его больших синих глаз, каким вниманием и заботой отзывался его негромкий голос, когда он советовал ей быть осторожнее при спуске…

– Даэрбет! – услышала она крик, обращенный к ней.

Это был Линдир, недовольно хмуривший брови.

– Мне только кажется, или ты меня не слушаешь?!

– Прости, – она легла на бок и повернула лицо к нему. – Я просто немного устала… Стала невнимательна.

– А, понятно, – он тут же оттаял и протянул ей свою деревяшку. – Я хотел, чтобы ты оценила результат моих трудов.

Она повертела ее в руках. Кусок дерева после художественной обработки Линдира представлял собой нечто пятиугольное, с четырьмя острыми сучками по сторонам и двумя дырками около основания.

– Мммм, –  неопределенно отозвалась она, – а что это такое?

– Сам пока не знаю. Но, по-моему, красиво.

Она глянула на него, пытаясь понять, какой реакции от нее требуют, и, увидев предательски изогнутые вверх уголки его губ, несмотря на все попытки эльфа хранить суровый вид, тоже не выдержала и прыснула.

– И вот на ЭТИМ ты трудился весь день? – сказала она смеясь, и бросила этот неповторимый шедевр на траву.

– Ну, не могу же я быть талантливым во всем! Ладно, пошли. Скоро ужин и солнце почти зашло, – он осторожно передвинул больную ногу, оперся на правую руку и встал.

Она неохотно последовала его примеру. Вставать ей совсем не хотелось, хотелось лежать и ни о чем не думать… Но Линдир был прав, время было уже позднее, поэтому она, взяв под локоть Линдира и Келлодана, направилась к замку.

– Интересно, где Леголас? – задумчиво произнес Келлодан. – Его уже давно нет…

– Ничего, к ужину вернется, – заверил его Линдир. – Ты же знаешь нашего принца, он никогда не позволял себе опаздывать к столу. Весь в отца.

Даэрбет вызвалась помочь собрать на стол, и как раз выкладывала яблоки с виноградом на вазу, когда почувствовала чье-то теплое прикосновение к своему плечу.

– Надеюсь, ты себя нормально чувствуешь? – большие глаза в полумраке длинного зала казались почти черными, пламя свечей озорными огоньками плясало где-то внутри.

– Да, со мной все в порядке, спасибо, – улыбнулась она. Ей было приятно, что король так о ней заботится.

– Все равно, налегай на кислое, – посоветовал ей Трандуил и зашагал к своему месту.

Линдир заходил в свою комнату, чтобы сменить повязку, и теперь, спустившись обратно, уже устраивался поудобней на стуле с высокой спинкой. Трандуил проходил мимо него, и, внезапно нахмурившись, остановился.

– Пересядь ближе ко мне. Тут сквозняки, и не хватало еще, чтобы ты охладил рану. Я тебя не для того лечил. Давай, вставай.

Менестрель покорно повиновался и пошел за ним следом.

Даэрбет отправилась обратно на кухню, чтобы взять и разложить столовые приборы, и в дверях чуть не столкнулась с Анамбрибейль, шедшей как раз оттуда. Эльфийка выглядела рассеянной, и, пробормотав какие-то извинения, отправилась к столу, чтобы поставить несколько салатниц. Когда Даэрбет вернулась, Анамбрибейль оглядывала всех собравшихся с какой-то тревогой. Это показалось ей странным, и она спросила Гарэда, помогавшего ей с вилками, что такое с этой кудрявой красоткой.

– Леголаса ищет, – практически не размышляя, ответил эльф. И тут же с беспокойством взглянул на дверь. – А ведь и вправду, нет его… Он раньше никогда не опаздывал…

Он не опоздал и на этот раз. Когда Леголас открыл глаза, то обнаружил быстро темнеющее небо и понял, что незаметно для себя заснул и проспал довольно долго. С проклятием он схватил свой лук и вскочил. И тут же вскрикнул от боли: попавшие в цепкую кору волосы не пожелали вылезать из дерева и отодрались пучками с головы. "Хорош я буду, когда приду в Арадлинд – грязный, запыхавшийся, да к тому же с дикой прической! Ладно, руки в ноги и домой! Отец меня убьет, если я опоздаю!" Быстро соориентировавшись на местности, эльф сообразил, как короче, и со всех ног помчался туда.

Когда он открыл дверь обеденной залы, то облегченно вздохнул: успел. Еще никто не садился.

– Ой, что это у тебя с волосами? – услышал он удивленный голос сзади. Обернувшись, принц увидел Даэрбет, несущую очередную порцию тарелок. – Как будто выдрали.

– Так и есть, – грустно улыбнулся он. – Со мной такое часто бывает, не могу же я вечно помнить, к чему именно я прислоняюсь.

– Хм, – неодобрительно протянула она, – вряд ли твоему отцу понравится такая прическа, а прошмыгнуть мимо ты уже не сможешь – он тут.

– Ничего, сейчас отправлюсь на кухню, оставлю там лук и приведу себя в порядок, – с этими словами принц направился к лестнице.

Даэрбет, быстро расправившись с тарелками, вернулась и увидела Анамбрибейль, стоящую рядом с Леголасом, который расчесывал волосы около зеркала и явно слушал ее невнимательно. Услышав, что кто-то вошел, эльфийка горделиво повернулась, взяла с деревянного столика последнюю стопку тарелок и вышла, нарочито громко стуча каблуками.

– Что это с ней? – спросила она озадаченно.

– Не обращай внимания, – ответил Леголас и, кончив возиться с волосами, бросил гребень на стол.

– Заплети их в пять прядей, а не в три, так будет совсем незаметно, – посоветовала Даэрбет.

– В пять? – его глаза слегка распахнулись от интереса. – Это как? Я не умею.

– Очень просто, я покажу, – она придвинула ему табуретку и жестом пригласила сесть, – садись, сейчас я тебя быстро причешу.

Взяв в руки его волосы и отделив верхнюю часть, она сразу ощутила их мягкость и шелковистость. Густые, но легкие и блестящие, они словно бы мерцали при свете свечек. Видно было, что принц, с его тягой к чистоте и аккуратности, уделял немало времени уходу за собственными волосами.

– Вот смотри, разделяем на пять частей… – начала показывать она, и он внимательно следил за ее руками в зеркале, помогая разделять и держать пряди.

Когда они открыли дверь обеденной залы, Леголас еще раз ощупал свою косу сзади. Результат ему понравился.

Рядом с Линдиром было два свободных места, и они сразу сели туда. Менестрель радостно поприветствовал вернувшегося друга, но не спросил, где тот пропадал, а вместо того сам начал рассказывать последние новости, с завидным аппетитом налегая на жареную перепелку с рисом. Леголас тоже успел проголодаться за время своей прогулки, так что он только слушал, попутно опустошая свою тарелку.

Даэрбет сидела довольно близко к королю, и заметила, что он ел очень мало и неохотно, выглядел немного бледным и уставшим, и первый вышел из-за стола. Она сама тоже есть почти не хотела, и медленно жевала булочку.

После ужина, оставив грязные тарелки на совести Гарэда и Адоира, остальные поднялись к себе. Даэрбет чувствовала себя очень сонной и усталой, и мечтала добрести до своей комнаты, чтобы сразу заснуть. Ее комната и комнаты Леголаса с Линдиром находились почти в самом конце коридора, но ее была ближе. Уже взявшись за ручку двери, она услышала вопрос Леголаса:

– Ты сегодня гуляла с моим отцом… Тебе понравилось?

Она мечтательно улыбнулась, вспоминая прошедший день.

– Да, – искренне выдохнула она. – Это было чудесно.

– Я рад, – серьезно промолвил принц. – Я правда рад, что ты хорошо провела время.

И, поклонившись ей по всем правилам дворцового этикета, он пошел дальше, к своей комнате, а она, все еще под впечатлением от воспоминаний, стояла и улыбалась во тьму.

Глава десятая

Далеко перевалило за полночь. Слабый ветер нежно дотрагивался до поверхности реки и перекидывал туда-сюда немногие облетевшие листки. Стояла ночная тишь, воздух был влажный и душный, как перед грозой. Убывавшая луна, изредка показывавшаяся из-под серо-синих облаков, лила мутное серебряное сияние на верхушки Эрин Ласгален, а замок Арадлинд погрузился в сон. 

Безмятежно спала Даэрбет, уютно укутавшись в одеяло и с улыбкой на устах. Крепко спал менестрель Линдир, которому чудились песни и кудрявая белокурая голова. Бродил где-то в своих мечтах Леголас, рядом с Келлоданом валялась недочитанная книга, под подушкой Рэдара лежал хорошо отточенный кинжал, Анамбрибейль заснула с мокрыми от слез глазами, но во сне была счастлива… Лишь их королю плохо спалось.

Трандуилу снилось нечто, что он давно уже не видел и не вспоминал. Ему снился его родной город, город, где он родился. Белые высокие стены Менегрота. Он видел их, видел своего отца… Гневного и грозного Тингола… Смеющиеся и сверкающие узковатые глаза Мелиан… Слышал, как громко и звонко отдаются шаги в залах сумрачного и величественного пещерного замка… А потом… Голова короля дернулась, руки сжались… Однажды, гуляя с отцом по лугам Белерианда, он увидел, как на яркие звезды набежала туча. Потом еще одна. И еще. А потом они услышали крики и вопли, и небо померкло окончательно, и они ощутили со всех сторон зло, посланное Черным Властелином…

С криком он проснулся, и, задыхаясь, сел, опираясь на подушки. Сон оборвался, но воспоминания продолжали вставать перед ним четкими ясными картинами. Всем тогда пришлось сражаться, и многие отправились в царство Мандоса. Имдар, его лучший друг… Канмэ, ясноглазая кокетка, у которой было только веселье на уме, она тоже погибла, но перед смертью сумела доказать всем, что она владеет мечом наравне с мужчинами… В тот день кончилось его детство. Им с отцом повезло, и они остались жить. Но жить в закрытом городе, не смея и шагу ступить без высочайшего повеления Элу Тингола… Ни Орофер, ни Трандуил так не могли. А где-то на юго-востоке, по берегам Великой Реки, жили их дальние родичи, нандоры, только что потерявшие своего короля… И сердце золотоволосого эльфа охватила тайная мечта…

Трандуил сидел перед окном, обхватив голову руками, не в силах отвязаться от воспоминаний прошлого. Думать о тех днях, когда они с отцом начали устраиваться в Лесу, было даже отрадно, но мысли чаще переносились туда, в его юность… Как они с Имдаром, совсем еще мальчишки, пролезли в подвал и подожгли его… Как Канмэ и Исмеиль, одна светленькая, другая черноволосая, но обе одинаково свежие и юные на вид, бегали наперегонки, и подолы их юбок зацепились за колючие кусты, и они упали… И смеялись… И как кровь залила прекрасное личико Канвэ, капая на серебристые волосы… И как кричала Исмеиль, когда увидела мертвого Имдара… Трандуил сильно сжал виски руками. Он вспоминал те дни, когда он был счастлив, не осознавая этого… И тот день, когда это все кончилось в один миг. Скольких он потерял…

Его била дрожь, по мускулистым рукам катился холодный пот, золотистые пряди волос слиплись и неприятно щекотали спину. Он тщетно пытался взять себя в руки. Проклятое эрегионское вино… Ему не надо было пить его так много…

Вдруг ночную тишину прорезали три громких удара в обитую входную дверь.

Леголас проснулся и увидел вскочившего Линдира, на ходу натягивавшего на себя тунику.

– Что случилось?

– Кто-то стучал, – быстро бросил Линдир и выскочил за дверь. Леголас решил последовать его примеру.

В коридоре выбегали поочередно все эльфы из Передового. Вскоре выглянула Даэрбет, протирая красные заспанные глаза, она куталась в теплый бархатный халат и выглядела скорее удивленной, чем испуганной. Вся эта компания поспешила к дверям.

По дороге они столкнулись с эльфийками, они тоже ничего не понимали и хотели бы знать, что тут происходит. Все присутствующие слышали какие-то довольно громкие стуки, некоторые уловили даже чьи-то выкрики…

Вся эта толпа дружно хлынула к выходу.

Перед самым входом они увидели своего короля, закрывающего дверь, двоих эльфов из южного патруля, высокого темноволосого мужчину, видимо, человека, закутанного в длинный грязный рваный плащ, а у его ног какое-то странное, непонятное, маленькое существо, елозившее и скулившее около ног человека. Черноволосый держал его на веревке и явно обращался не слишком почтительно.

Король, увидев всю эту толпу, не стал им выговаривать, а просто распорядился принести побольше свечей. Келлодан, Рамуавэль и Тамрос быстро побежали наверх, чтобы выполнить королевскую просьбу. После этого король снова обратился к патрульным, что-то тихо им молвил, они молча поклонились и вышли, исчезая во мраке ночи.

Человек тряхнул головой и начал что-то говорить Трандуилу – Даэрбет только сейчас заметила, что он устал и измучен, видимо, проделал немалый и опасный путь. Но что это за существо, что он вел на поводке, словно собачку?

Трандуил слушал его молча и внимательно, время от времени бросая многозначительные взгляды на это странное создание, словно бы никак не мог решиться, что же делать дальше. Даэрбет услышала только обрывки фраз: "С болот… Митрандир велел сюда… Скоро… сам… Я лишь… нужно…" Наконец Трандуил поднял голову, отыскал в толпе своего сына, жестом позвал его и так же тихо, не повышая тона, отдал ему какие-то распоряжения. Леголасу, видимо, не слишком понравилась воля отца, он невольно куснул губы, но подчинился. Затем побежал наверх, к себе.

Тем временем подоспели эльфы, несущие много свечей в канделябрях, и пространство сразу осветилось ярко. Трандуил громким голосом объявил:

– Это Дунедайн, воспитанник Лорда Элронда. Он будет гостем в нашем доме. А это, – королевский палец полетел в сторону юркого создания, – Горлум, его пленник. Он будет сидеть в темнице под нашим надзором. – Эльфы вокруг зашумели, зашептались, но Трандуил прервал их недовольство: – Такова просьба Владыки Элронда. Устройте гостя как можно удобнее.

Существо, которое Трандуил назвал Горлумом, вдруг заскулило и прижалось к стене, словно бы стараясь стать как можно незаметнее. Дунадан бросил на него презрительный взгляд и притянул к себе за веревку.

Трандуил позвал двух близко стоящих подданных (ими оказались Мейран и Рэдар) и велел им отвести пленника в темницу, а сам взял за локоть гостя и повел наверх, к покоям. Большинство эльфов, терзаемые любопытством, отправились за человеком, но Келлодан остался и с каким-то хмурым видом рассматривал приведенного. Даэрбет тихо ему шепнула:

– А где у вас находится тюрьма? Я ее не заметила.

– Недалеко, – взгляд эльфа не отрывался от Горлума и Даэрбет сильно не нравилось то, что она читала у него на лице. – Эта же часть горы, но не соединена с Арадлиндом никакими внутренними ходами. Чтобы туда войти, надо пройти где-то пол-лиги налево от нашего главного входа.

Тем временем эльфы приблизились к Горлуму. Маленькое юркое создание с мерцающими желтыми глазами опять вжалось в стену, выставило вперед руки, как бы желая оградить себя, и снова захныкало. Майрен взял его за руку и попытался заставить встать… и вдруг Горлум закричал – истошно, громко, визгливо, мотая головой и отбиваясь. Майрен еще раз попытался ухватить его, но был остановлен внезапным криком Даэрбет.

– Не трогай его! Не трогай! – она сбежала по лестнице и остановилась прямо рядом с пленником, глядя на него с жалостью и сочувствием, а потом обратилась к эльфам. –- Ему больно.

– Я ему ничего не делал, – возразил Майрен, – всего лишь взял за запястье…

Горлум перестал кричать, и теперь, плача, поглаживал свою руку, словно бы обожженную.

– Дело не в том, что ты сделал, – попыталась она объяснить, – ему, кажется, сильно не нравятся эльфы… Их прикосновение вызывает у него боль.

– Откуда ты знаешь? – спросил Рэдар озадаченно.

Келлодан неподвижно стоял на лестнице и не проронил ни звука, но его глаза с каждой минутой становились все мрачнее и мрачнее.

– То есть как – откуда… – начала она и вдруг осеклась. Ну конечно, как она могла забыть. Ведь в Лихолесье мало кто знал Вестрон – Трандуил, его сын, пожалуй что Келлодан… Ну, патрульные, естественно, но сейчас их не было…

– Он говорит на всеобщем языке, – промолвила она. – Я не все понимаю, потому что он бормочет все слова про себя, обращаясь к какой-то прелести… – Как будто в подтверждение ее слов, Горлум опять что-то забурчал, и из его горла начали исходить какие-то странные горловые звуки.

– Она права, – сказал наконец до сих пор молчавший Келлодан, – все эльфийское ему противно.

– Что же это за народ такой?! – возмущенно спросил Рэдар.

– Сам думаю, – задумчиво отозвался Келлодан, – он похож на бериана, но… Не знаю. В любом случае, нам нужно выполнить приказ короля и как-то отвести его в подземелье… Но только не за веревку на шее, – передернувшись, сказал эльф, – до такого я не опущусь. Может быть, – серые глаза эльфа обратились к Даэрбет, – ты попробуешь?

Она кивнула и присела рядом. Горлум тут же опасливо отодвинулся в сторону. Даэрбет начала говорить с ним на Вестроне, мягко и успокаивающе, и осторожно коснулась его худого колена, он вздрогнул, но не сильно, под конец что-то пробубнил. Она протянула руки и сняла веревку с его шеи.

– Придется тебе его отвести, – подытожил Келлодан, – раз никому другому в руки он не дается. Но только смотри, как бы он не сбежал. Лис очень не любит, когда что-то не в порядке.

Даэрбет хотела уже согласиться, как вдруг вспомнила, что ее подняли прямо с кровати, и сейчас на ней, кроме тонкой ночнушки и халата, ничего нет.

– Но куда же я пойду? – смущенно промолвила она. – В таком виде…

– Там недалеко, – улыбнувшись, ответил Мейран. – Накинешь плащ – и все.

Тут они услышали торопливые шаги на лестнице и вскоре увидели Леголаса, полностью одетого, с луком и колчаном стрел за спиной.

– Куда он тебя послал? – спросил Рэдар.

– На западный пост, – ответил Леголас, переводя дыхание. – Предупредить. Похоже, что к нам скоро пожалует Митрандир.

При упоминании этого имени на лице всех эльфов возникла одинаковая кривая ухмылка. Леголас сделал прощальный взмах рукой и, открыв дверь, умчался в ночь.

– А кто этот Митрандир? – Даэрбет ничего не понимала.

– Потом расскажу, – коротко бросил Келлодан. – Давай, накидывай плащ и пойдем.

Как ни странно, но Горлум даже не пытался сбежать, а покорно, опустив голову, плелся рядом с Даэрбет, сторонившись эльфов, иногда опускаясь на четвереньки и продвигаясь вперед на четырех конечностях, что-то бормоча на Вестроне, и, хныкая,  облизывал свои руки. Вчетвером они доставили его ко входу в подземелье. Тут она поняла, почему ни разу не видела его: вход был замаскирован камнем с проросшим мхом и упавшими листьями. Рэдар и Келлодан взялись за одну сторону огромного булыжника, потянули, и он подался вправо, образуя темный проход, откуда сразу же повеяло сыростью и гнилью. Полуэльфийка закрыла глаза в сожалении и расстройстве. "Все же он пленный, – подумала она, – значит его не просто так привели к нам. Значит, он совершил что-то плохое…" Однако ее разум никак не мог представить, что же такого ужасного могло натворить это щуплое маленькое существо.

Рэдар легко нырнул внутрь, огляделся по сторонам и вскоре темный промозглый коридор осветился несколькими свечками. Горлум опять издал этот непонятный горловой звук и еще теснее прижался к Даэрбет. А что она могла сделать, как она ему могла помочь? Никак. Поэтому ей оставалось лишь твердо сжать его руку и подтолкнуть внутрь.

К ее облегчению, внутри все оказалось не так уж плохо: было сыро и душно, но это скорее оттого, что камень давно не отодвигали и внутрь давно не попадал свежий воздух, а вообще обстановка там была вовсе не ужасная и отталкивающая. В тюрьме Лихолесья было всего лишь четыре камеры, квадратных и довольно просторных, а в проходе стоял огромный деревянный шкаф и большой стол, крепкий и устойчивый. Келлодан подошел к столу, выдвинул два верхних ящика, нашел еще пару свечей и, самое главное, ключи. Взяв довольно тяжелую связку в свою тонкую ладонь, он по очереди стал отпирать камеры, видимо, подыскивая наилучший вариант. Горлум забился в угол, подальше от света, и не подавал никаких признаков жизни. Даэрбет решила еще немного с ним поговорить, и присела рядом. Теперь он говорил более внятно, но она по-прежнему не понимала смысла его речей.

– Ее нигде нет, – хныкал он, – нашей прелесссссти нигде нет… Бедные мои лапки, грррррлум… Что у него было в карманцах? – взвизгнул он. – Нечесссстный вопрос, нечестный! Ну ничего, моя прелесссссть, ничего…

Очевидно, он находился в состоянии шока или около того, поэтому она не стала расспрашивать его обо всем, и просто тихим голосом спросила, не нужно ли ему чего. Желтые глаза Горлума заблестели.

– Рыбку, – внезапно очень внятно произнес он, – есть ли у них рыбка, а, моя прелесссть?

– Рыба, – озадаченно повторила она.

– Что? – переспросил Майрен.

– Он просит рыбы, – перевела она. – Свежей.

– С этим, я боюсь, будут проблемы, – усмехнулся эльф.

Келлодан вернулся.

– Посадим его в третью камеру, там посуше будет. Вообще я предлагаю на ночь дверь оставить открытой, пусть проветрится.

Даэрбет зевнула, прикрывая рот рукой. Естественно, что после ночного приключения уже никто из них спать не ложился, и она чувствовала себя сонной. Впрочем, то же самое можно было утверждать и про остальных: все за завтраком, кроме Трандуила и Линдира, были вялыми и притихшими.

– А человек-то не явился, – съязвил менестрель, – это нарушение правил.

– Он вчера еле на ногах держался, – возразил Келлодан, протягивая корзинку со свежими булочками Рамуавэль, – наверняка проспит еще долго.

– Слушай, Линдир, – вдруг вспомнила Даэрбет, – а кто такой Митрандир?

В веселых блестящих глазах эльфа отразилась какая-то странная насмешка.

– О, этот тип заслуживает отдельного разговора. С чего бы начать… во-первых, мало кто знает, когда и откуда он взялся, но только он давно уже разъезжает по Средиземью. Учит нас, как с Врагом бороться. По идее, он очень могуществен… А впрочем, я точно не знаю… Но что я точно знаю, так это то, что он редкий зануда и вообще довольно нахальный субъект. В общем, никто из нас ему особо не рад, – подытожил Линдир.

– Он эльф? Человек?

– Ни то, ни другое. Это сложно объяснить… Сама увидишь.

Несколько часов она провела, тренируясь с Передовым. Сонливость почти прошла, стало жарко, захотелось пить, и тут обнаружилось, что кончились запасы морса, а вино она не хотела. Поэтому она побежала в Арадлинд, на кухню, раздобыть еще бутылочку.

На кухне она обнаружила какого-то незнакомца. Он был опрятно одет, чисто выбрит и хорошо причесан. Приглядевшись, она не без труда узнала Дунадана. Он готовил себе мясо с грибами и дружелюбно улыбнулся вошедшей.

– Приветствую. Сегодня чудесный день, не правда ли?

– Ой, тебе не стоило… Надо было позвать сюда кого-нибудь из наших.

– Зачем? – возразил он. – Я и сам прекрасно готовлю. Присоединишься?

– Нет, спасибо… Я сюда за морсом зашла. Меня зовут Даэрбет, – чуть покраснев, представилась она.

– Арагорн, – приложив руку к сердцу и слегка поклонившись, ответил он.

– Король вчера называл другое имя, – недоуменно промолвила она.

– Да, эльфийское – Дунадан, "человек северных земель"… Я из Следопытов. Но я предпочитаю, чтобы меня звали на Вестроне… А ты знаешь Вестрон?

– Знаю, я раньше часто на нем говорила… – Желая переменить эту скользкую тему, она бодро продолжила: – А ты, как я вижу, сегодня хорошо выспался.

– Не только выспался, но и отмылся, как видишь, – его улыбка стала еще лучезарнее, – спасибо эльфам за их стремление к комфорту!

Даэрбет с удивлением рассматривала смертного. После событий сегодняшней ночи в ней поселилось предубеждение против него, но все же она вынуждена была признать, что этот человек заслуживает внимания. Его лоб уже избередили морщины, и в черных волосах кое-где просвечивали седые пряди, но он казался очень молодым. В нем было что-то… какой-то внутренний напор, сила, энергия. Он был подобен стальному клинку – они гнутся, но не ломаются, и разят насмерть.

Все еще улыбаясь и напевая что-то себе под нос, он проследил, как Даэрбет пересекла кухню, подошла к деревянному шкафчику у стены и присела перед нижним ящиком – там хранились вина и все остальные напитки. "Как у нее платье переливается, – подумал он, – будто блестит само по себе…"

– Это серебряные нити, – промолвила она, так и не поднимая головы.

– Что? – не понял он.

Она достала бутылку и выпрямилась.

– Ты интересовался, почему мое платье переливается, – пояснила она. – Это серебряные нити в ткань вплетены. Вот тут, – ткнула она пальцем, – прямо по ободку… Свет ловится и отражается.

Арагорн не знал, что и сказать. Наконец вымолвил изумленно:

– Я… Я не спрашивал тебя, я только… подумал.

– Ну, – засмеялась она, явно не веря в его слова. Но он выглядел настолько ошеломленным и озадаченным, что она убедилась, что он не лжет. Теперь уже настала ее очередь удивляться.

– Это… – она прикусила нижнюю губу и качнула головой, пытаясь подобрать слова, – это… этого со мной уже давно не происходило.

– Значит, ты читаешь чужие мысли? – Арагорн вновь вернулся к своему веселому и слегка равнодушному виду и, достав вилку, отправил в рот хороший кусок только что поджаренного мяса.

– Ну, я умею конечно… Но чтобы так просто… Само собой… Я была уверена, что ты спросил меня вслух!

Дунадан слегка задумался.

– Должен признаться, я много времени провел среди эльфов, – промолвил он наконец, – но такого со мной не происходило. Хотя некоторые Перворожденные, с которыми мне приходилось общаться, –- весьма и весьма примечательные личности. А я, признаюсь, когда тебя впервые увидел, подумал, что ты человек, как и я… 

– Мой отец был смертным.

– О, теперь понятно, – протянул он. – Моими предками были эльфы, но, наверно, в моем колене это уже не считается, – усмехнулся он.

Она расслабилась и присела напротив него.

– Трандуил назвал тебя воспитанником Лорда Элронда… Ты вырос в Имладрисе?

Когда Леголас прискакал на юго-западный пост, уже приближалось обеденное время. Мог бы и раньше, но от Арадлинда не было удобной прямой дороги, коню приходилось подниматься и спускаться по бесчисленным холмам, а иногда и напарываться на дикий кустарник. Наконец, вот он, пограничный пост. Несколько высоких тополей окружали поляну с шелковистой травой, и на ней расположились эльфы, снятые с дежурства. Увидев принца, они радостно его приветствовали, а тот соскочил с лошади и попросил проводить его к Тарилу. Тарил был начальником этого поста, тоже синдаром – его родители были из Дориата и последовали за Орофером – и отцом Келлодана. Именно от него Келлодан унаследовал спокойную и задумчивую рассудительность.

Сразу за тополями виднелся небольшой двухэтажный деревянный дом – там жили эльфы, когда их посылали охранять границы своего королевства. Рядом располагалась голубятня – прекрасная почта в тихие или опасные дни, и именно так начальники всех постов постоянно докладывали своему королю о происшествиях. Сам же Трандуил, отчего-то, предпочитал не пользоваться услугами этих птиц.

Тарил что-то чертил на бумаге, склонившись над столом, когда зашел Леголас.

– Приветствую сына моего короля, – выдал эльф положенное приветствие, и его серые глаза чуть сощурились.

– У меня к тебе поручение от отца, – Леголас покосился на сопровождающего. – Тайное.

Тарил медленно кивнул и знаком приказал постовому выйти. Он уже догадался, что разговор предстоит и впрямь не совсем обычный, раз Трандуил послал к нему не кого-нибудь, а собственного сына.

Даэрбет провела на кухне с Дунаданом, наверное, часа два. Он оказался очень приятным и живым собеседником, и охотно рассказывал о себе и своих странствиях, скромно умалчивая о своих геройствах. Много говорил он об Имладрисе.

– Тебе обязательно нужно увидеть это место, – уверял он ее с лихорадочно блестящими глазами, – оно совершенно необыкновенно… Речная долина, где всегда светло, и лучи солнца и луны отражаются в бесчисленных водопадах… Там не бывает зимы, там всегда тепло и уютно… Последняя обитель древних времен… Я столько провел времени за книгами… Ты знаешь квенья?

– Нет, – призналась она.

– Его мало кто сейчас знает, а ведь это язык Высших, и на нем записаны все древние подвиги. Попробуй попросить кого-нибудь обучить тебя.

– Элберет, да как я смогу подойти к королю с такой низменной просьбой?!

– Обратись к Леголасу, – посоветовал он. – Он должен знать. Наверно, не так хорошо как его отец, но все же. Поверь мне, ты должна выучить этот язык.

Тарил и Леголас медленно шагали вдоль кустов сирени и вишни, вдыхая уже по-осеннему прохладный воздух.

– Хорошо, Леголас, я понимаю его цель… Я сделаю так, как приказал твой отец.

– Не приказал – попросил… Я хочу, чтобы ты понял – ты не обязан выполнять это.

– Нет, я думаю, твой отец прав, – задумчиво произнес Тарил. – Как бы там ни было, но.. Ладно, я уже решился. Можешь возвращаться и передать ему мои слова.

– Хорошо, – кивнул принц.

Тарил немного помедлил, подумал, и, наконец, решил поинтересоваться тем, что давно вертелось у него на языке:

– Как там мои дети?

– Все хорошо вроде, – пожал плечами Леголас. Собственно, а что еще он мог сказать?

– Леголас, ты меня понимаешь, я думаю, – его голос стал напряженным, – я бы с радостью жил с вами во дворце, но у меня чувство, что я нужен здесь, здесь я принесу больше пользы.

– И они это понимают, – заверил его принц. – Я не слышал, чтобы Келлодан или Анамбрибейль жаловались на тебя.

Тарил замолчал, собираясь с мыслями.

– Я вполне спокоен за сына, – тревожно промолвил он. – Он пошел в меня, он нигде не пропадет, но вот Анамбрибейль внушает мне серьезные опасения… Возможно, мы с Эйнир слишком избаловали ее, возможно, она пошла в бабку, но характер у нее получился дерзкий и упрямый.

Леголас не стал это опровергать. Слишком хорошо он знал эту кудрявую кокетку.

– Я просто… я просто очень сожалею, что не могу быть сейчас с ней… Я уверен, что когда-нибудь она принесет неприятности – и себе, и другим.

– Я не думаю, что твое присутствие заставит ее изменить стиль поведения, – серьезно заметил Леголас.

Тарил ничего не ответил, лишь глубоко вздохнул. Потом он вскинул свои глаза на принца, весело хлопнул его по плечу и посоветовал побыстрее возвращаться.

Глава одиннадцатая

"Лорду и Повелителю Эрин Ласгален." Маленькая бумажка лежала на письменном столе, расправленная между двумя книгами, чтобы нормально ее прочесть – она была тщательно скручена и перевязана тонкой шелковой ниткой, когда Трандуил взял ее в руки.

"Лорду и Повелителю Эрин Ласгален. С пожеланием всяческих благ и удачи в наше тревожное время обращаюсь я к тебе…" Бумага была не новая, уже слегка пожелтевшая, и синими чернилами были выведены на ней тонкие, грациозные, размашистые руны тэнгвар. "…Обращаюсь я к тебе, как к союзнику, как к другу, как к брату.." Даже если бы Трандуил не узнал почерк Элронда, он бы узнал его по этим красивым витиеватым фразам. Владыка Имладриса полностью соответствовал своему предназначению – владеть и охранять мудрость Древних Времен.

Собственно говоря, просьба была пустяковой. Луч солнца падал на сероватый клочок бумаги, разглаженный на темной поверхности королевского стола, и Трандуил, сидя немного поодаль, задумчиво глядел на кружащиеся пылинки. Пустяковая просьба – согласиться охранять пленного, которого приведет дунадан. Король Лихолесья никогда прежде не видел воспитанника Элронда, но северные Дунадан все же иногда проходили его землями, и постовые его признали.

Не нужно было большого ума, чтобы догадаться, что дело тут очень серьезное. Это существо знает что-то очень важное, раз им интересуется сам Митрандир. Трандуил не любил, когда от него что-то утаивали и скрывали, а именно это и делал Элронд. Что ж, не хочет говорить он – скажет другой. Король подошел к окну. Его бездонные синие глаза играли ярким огнем.

Приближался праздник менестрелей.

Леголас проснулся ранним прохладным осенним утром, когда солнце только-только встало над горизонтом. Он хорошо выспался и чувствовал себя замечательно, и решил опять прогуляться по лесу. Бесшумно одевшись, чтобы не разбудить Линдира, он выскользнул из комнаты… и чуть не вскрикнул, столкнувшись лоб о лоб с Даэрбет. Она была в своем охотничьем костюме, темные волосы сплетены в тугой узел (Леголас никогда не видел таких причесок у себя в Лихолесье, должно быть, она переняла это у людей), а в руках держала серые бархатные перчатки.

– Куда ты так рано?! – спросили они друг друга одновременно, полушепотом. И рассмеялись так же тихо, прикрывая рот рукой. Даэрбет, стараясь не производить лишнего шума, последовала за эльфом на лестницу, а оттуда – на нижний этаж, где уже можно было говорить нормально.

– Ты почему так рано встала? И куда ты идешь?

– А может быть, не тебе одному нравятся утренние прогулки, – подмигнула она, а потом посерьезнела: – Если честно, то я к реке. Хочу половить рыбы.

Рыба. В Лихолесье ее ели мало, и редко ловили. Поэтому такое пожелание удивило Леголаса.

– Для того бериана, – пояснила она. – Он отказывается есть нашу пищу, верещит что-то невразумительное и плачет… Я попыталась с ним поговорить, но он ничего путного не выдает, и только постоянно просит рыбы. Я, хоть и с трудом, раздобыла ему вяленую семгу… А он запищал, что такую рыбку никто не ест, и еще что-то… Что он будет есть только свежую, только что пойманную рыбу.

– Странное создание, – только и смог вымолвить Леголас.

– Может, и странное, но не опасное, – задумчиво отозвалась она. – Я вот все думаю, что же такого он мог совершить, что с ним так обращаются?

Они сбежали с лестницы и остановились перед кованой двустворчатой дверью, ведущей к воротам.

– А ты умеешь ловить рыбу?

– О, еще как! По правде сказать, это было одним из моих любимых занятий в Багрехе… Я даже сетку сплела.

По правде говоря, Леголасу крайне редко доводилось видеть, как это делается, и он предложил составить ей компанию.

На берегу Даэрбет скинула верхнее платье, оставшись в мужских обтягивающих штанах и просторной белой блузке, расшнуровала сапоги и босиком вошла в воду.

– Ой, не очень-то тепло тут, – Леголас в который раз заметил, как она забавно морщит носик, когда чем-то недовольна.

Размашистый взмах рукой – и сетка полетела в глубину. Укрепив края, она вылезла из воды, умудрившись намокнуть только по колено.

– А что теперь? – спросил принц.

– А теперь, – она снова натянула сапоги, – начинается самая важная часть рыбалки. Ожидание.

– Ммм… Значит, предполагается, что жертвы сами угодят в ловушку?

– Да, и не смогут оттуда выбраться. Сейчас самое время, рыба еще сонная, – сказала она, присаживаясь на густую траву.

Через некоторое время Даэрбет решила, что уже пора, и полезла обратно.

– А в реке рыбка живет знатная, – уважительно протянула она.

Проделав какие-то непонятные Леголасу манипуляции в стремительной воде, нагнувшись так низко к течению, что капли брызгали ей в лицо и волосы, она начала вытаскивать невод. Он кинулся было ей помочь, но она со смехом остановила его.

Действительно, рыба попалась крупная. Их было немного, около шести штук, но все длинные и увесистые. Перевязав улов ниткой, она повернулась к нему.

– Никогда не пробовал убивать рыбу стрелами?

Сама мысль об этом показалась Леголасу забавной.

– Нет, – ответил он, смеясь.

– А смог бы?

Хороший вопрос, подумал он.

– Ну, понимаешь… Здесь все дело в тренировке и умении… Опять же, меткость понадобится. Хотя я не уверен, как поведут себя стрелы в воде. Я не пробовал ни разу.

– А ты попробуй, – ее миндалевидные глазки озорно блеснули.

– Глупость это, – отмахнулся он. – Так рыбу никто не ловит.

– А может, ты будешь первым! – подзадоривала она его.

В конце концов он, смеясь, согласился и встал на берег, натянув тетиву. Рыбу он почти не видел, но здесь течение было не очень быстрым, и он мог догадаться по внезапному волнению… Вот тут… Глаза эльфа сосредоточились на этой точке, рассчитывая траекторию… И тут вдруг мир перевернулся вверх тормашками, и он погрузился в воду с головой.

От неожиданности он выронил лук, выставив вперед руки. Они достали дна на удивление быстро – видимо, в этом месте Черный Ручей был мелким. Вынырнув, встав на ноги и вытерев воду с лица, он укоризненно посмотрел на Даэрбет. Та буквально перекатывалась по траве от хохота. Мелькнула обидная мысль – попался на старую уловку, как последний орк! Выбравшись из реки, он встал над ней, как Намо судия, поставив руки в бока, грозно взирая сверху вниз на это неразумное существо. Увидев Леголаса таким, она еще громче засмеялась. Теперь она даже сказать ничего не могла, настолько давилась от смеха.

Решение пришло само собой. Внезапным быстрым рывком наклонившись и схватив ее за локти, он потащил ее в воду. От смеха она даже почти не сопротивлялась, и когда Леголас, сам уже невольно улыбавшийся, окунул ее в холодное течение, она вскрикнула, вырвалась и встала ногами на дно. Теперь они оба были совершенно мокрые и веселые. Вдруг Даэрбет увидела, как лук Леголаса быстро относит течением – из-за своего купания он про него забыл.

– Леголас! Смотри, твой лук! Надо быстро его доставать!

Эльф выругался про себя, лег на воду и энергично заработал руками и ногами. Плавал Леголас хорошо, и расстояние между ним и его оружием быстро сокращалось. Схватив наконец лук, он развернулся и поплыл наискосок течению, заметив, что Даэрбет уже выбралась на берег, распустила волосы и теперь отжимает их. Солнце уже светило на берегах речки, и она встала с земли, чтобы немного прогреться под его лучами.

Наконец-то выскочив из воды, он первым делом осмотрел свой лук – не поцарапано ли лакированное дерево, не лопнула ли тетива. Нет, все в порядке. Даэрбет улыбалась, подставляя лицо и волосы солнцу, и поднимала руки вверх, как будто пытаясь дотянуться до светила. Леголас, подняв на нее глаза, внезапно осознал, что насквозь промокшая белая блузка, плотно облепившая тело, откровенно обрисовывает ее молодую высокую грудь… Он покраснел и отвернулся.

– Нам нужно поскорее добраться до замка, – промолвил он и протянул ей ее верхний жилет, все так же не смея посмотреть на нее. – Там обсушимся.

– Да ладно, – протянула она и послушно облачилась в одеяние, – ничего с нами не случится. Сначала нужно отдать улов бериану.

Подхватив рыбу, она устремилась за Леголасом в лес.

Тамрос клевал носом, опираясь локтями на стол. В таком виде его и застали Леголас и Даэрбет.

– Соня! – прикрикнул на него принц. – Тебя для чего дежурить заставили?!

Горе-охранник вскочил, виновато одергивая одежду. Конечно, нести вахты тут было не слишком важным делом – все равно камера была надежно заперта, да и Горлум не внушал особых опасений… Но все же долг есть долг.

– Прекрати, – ласково пропела она. – Он не виноват в том, что ранним утром ему хочется спать. Не все же такие ранние пташки.

Леголас пожал плечами. Мол, как хотите.

Даэрбет подошла к камере и попыталась найти Горлума. То не спал, а забился в угол под решетчатым окошком, и из полумрака камеры на эльфов глядели тоскующие желтые глаза. Она что-то проговорила на Вестроне, бериан дернулся, потом прыгнул, как лягушка, и оказался рядом с прутьями решетки, заискивающе глядя ей в глаза. Она отвязала окуня и протянула ему. Пленник быстро и радостно что-то забурчал, с неожиданной силой выхватил сырую рыбу и опять ускакал в свой темный угол.

– Я оставлю рыбу тут, – сказала она, выпрямляясь. – Вечером еще раз накормишь.

Тамрос принял связку у нее из рук и куда-то положил, пробурчав про себя что-то насчет того, как это можно есть сырую рыбу.

Трандуил потянул на себя деревянные створки своего шкафа с одеждой. Обычно проблема выбор туалета перед ним не стояла, он просто забирал первое попавшееся платье, но теперь он распахнул шкаф настежь и начал придирчиво осматривать все, что хранилось на вешалках. Внезапно на него накатил легкий, но дурманящий запах лаванды с фиалкой, и в крайнем углу показался кусок белой полупрозрачной ткани. Мигом раздвинув руками тесный ряд одежды, он понял, что это. Белое платье с фиолетовой накидкой на плечи, с длинной, волнистой, воздушной юбкой из нескольких слоев тончайшего хлопка… Такая же юбка была и на Мэтувиэль тогда…

Полное ведро воды поднималось из колодца с ужасным скрипом. Наконец, оно показалось из черной дыры. Прогремел гром, и Мэтувиэль невольно поежилась. Она не любила грозу с того самого дня, как погиб Элерион. Отстегнув ведро от колодезной цепи и взяв другое в руку, она осторожно пошла в дом. Шла она медленно и неповоротливо – сказывалась беременность. Надо преодолеть еще три ступеньки, и тогда она погреется у очага. Оба ведра разместились у печки, а она вернулась, чтобы взять вымытые горшки, надетые на прутья забора. Тонкие пальцы взялись за край глиняной посуды. Чуть-чуть привстать – и все снимется. Внезапно внизу живота возникла резкая тянущая боль. Мэтувиэль замерла, прислушавшись к себе. Неужели сегодня? Три дня назад у нее тоже были боли, но все прошло… Может, сегодня тоже ложная тревога? Ведь она не знала точных сроков. Две недели провели они с Элерионом в его деревне, вот в этом доме. Каждый из этих дней мог посеять новую жизнь…

Она одновременно хотела и не хотела приблизить неотвратимое. Она безумно желала увидеть плод своей любви, прижать ребенка к сердцу, кормить его, заботиться о младенце. Но она боялась боли, она боялась родов. Для эльфиек роды протекали сложнее, чем для смертных, и беременность длилась дольше… Ровно год… В разум ударило воспоминание, подобно этим молниям. Ровно год назад они с Элерионом, крепко обнявшись посредине цветущего луга, отдавали себя друг другу. Их сердца стучали один в один, а его мускулистая грудь блестела на солнце от пота, когда он слегка приподнимался на руках… Его мысли были открыты ей, и она читала в его душе нежность и восхищение перед любимой… и благодарность разливалась у нее в глазах, и усиливалось наслаждение от соития.

Но за все на свете приходится платить. Это был главный жизненный урок, который она вынесла. Многие бы, выслушав ее историю, жалели бы ее и считали, что судьба незаслуженно жестоко обошлась с ней. Сама Мэтувиэль поначалу тихо плакала от обиды и досады, но в глубине души всегда знала, что она сама виновата в своих бедах. О, конечно, она не виновата в смерти любимого, она убила бы себя на месте, если бы только заподозрила – но вот в том, что она убежала из Лихолесья, из уютного и надежного Арадлинда, где она могла бы спокойно родить мальчика или девочку – в этом приходилось винить только себя.

Молния, ослепительная молния слева. Гром. И опять боль, еще дольше и еще сильнее. Она ухватилась за плетень, кусая губы и сдерживая стон.

Она ничего из себя не представляла. Совершенно ничего. Кокетка. Избалованная, изнеженная, не слишком умная кокетка, привыкшая к мужским восхищенным взглядам. Элерион тоже смотрел на нее восхищенно в их первую встречу. Темно-русые волосы на смуглом, обветренном лице, тонко очерченные, потрескавшиеся от жары и жажды губы… и ярко-зеленые глаза, глядевшие с восхищением на эльфийскую красотку. Чем же он, смертный, сумел выделиться из всех остальных?

Ей нужно в дом. Она, держась за свой живот, очень осторожно развернулась и взошла на крыльцо.

Ее задел этот немного хищный огонек в глубине морских омутов… Перед ней стоял не плененный, а победитель. Его взгляд… его взгляд говорил о желании взять приступом, покорить, победить. Так не смотрели эльфы. Лишь однажды она увидела нечто похожее в глазах ее короля, и тогда ее это напугало.

Была и другая причина. Эльфы посвящали ей песни, баллады, серенады, элегии, ловили каждый вздох, дружно изумлялись ее владению стрельбой из лука… но все это лежало на поверхности.. Элерион нырнул глубже – он сильно и искренне ее ПОЛЮБИЛ. Его любовь была любовью сильного и мужественного воина, не знающего слов нежности и ласки, и ему часто приходилось сдерживать свои солдатские замашки, находясь с ней, но все же… все же.. это было настоящее, глубокое, ослепляющее, искреннее чувство.

Внизу живота будто что-то оборвалось, и по ногам потекли теплые струйки… Сомнений быть не могло. Ребенок решил появиться на свет сегодня.

Глава двенадцатая

Невольно согнувшись от боли, она вскоре выпрямилась и решительно взялась за ручку двери. Что ж, сегодня – значит сегодня.

Дальний топот копыт. Наверное, к Малиске, ее соседке. Лошадь встала, храпя и нервно поцокивая копытами по гравию дороги. Потом опять понеслась. Теперь сомнений быть не могло – всадник мчался к ее дому. Она обернулась и увидела высокого мужчину на великолепном белоснежном скакуне. Всадник сидел гордо, прямо, и его светлые волосы переливались в  бледном свете убывающей луны. Прекрасная Элберет! – охнула она про себя. Это же ее король Трандуил. Что он делает здесь один, в такой час? Долго ли он скакал сюда?

– Мэтувиэль! – закричал он, как только увидел ее силуэт в дверном проеме, освещенную пламенем домашнего очага. Легко спрыгнув с лошади, он подбежал к ней.

– Я прикидывал, где именно располагается твой нынешний дом. Как оказалось, угадал… А может быть, просто почувствовал.

Его взгляд быстро пробежался сверху вниз по ее фигуре, тревожный, озабоченный. Потом Трандуил увидел темные свежие пятна на полу, и без слов подхватил ее на руки.

– Самое время, – констатировал он. – Я боялся, что опоздаю.

Ошеломленная, она не проронила ни звука, и безропотно дала уложить себя на кровать. Трандуил подложил ей под спину подушки, так чтобы ее спина была поднята вертикально, а сам опять выбежал и вернулся с небольшим полотняным мешочком.

– Где у тебя колодец?

– В глубине двора, – только и сумела вымолвить она.

Он кивнул, подхватил два пустых ведра и исчез в грозовом мраке. Мэтувиэль была совершенно обескуражена. Ее король здесь, он проскакал по меньшей мере два дня без остановки, чтобы добраться до Багреха… Он тут, и он помогает ей… Она слышала, как скрипит цепь под тяжестью поднимаемого груза… звук такой знакомый… А вот он отправляет еще одно ведро… и боль опять застала ее врасплох. Внутренняя часть бедер стала теплой, влажной и липкой. Грязной. Она ненавидела чувствовать себя грязной.

Когда Трандуил вернулся, уже начал накрапывать дождь, обещавший скоро превратиться в ливень. Она со вздохом откинула голову назад, отходя от очередного приступа.

– Ничего не поделаешь, – ласково и ободряюще промолвил король. – Через это проходят все матери в природе – и эльфийки, и смертные, и животные. Зато когда это кончится, ты будешь плакать от радости, прижимая к груди младенца. Вот увидишь!

Говоря это, он налил воды в большой медный таз и поставил его на огонь подогреваться. Потом расшнуровал свой мешочек и достал оттуда связку сушеных трав, которые и бросил в ту воду. Она лежала на кровати, все еще не вполне веря в реальность происходящего, молча наблюдая за его действиями. Он подошел к ней, присел на краешек кровати и взял за руку. Синие глаза смотрели нежно и ласково.

– Трандуил, – наконец произнесла она, и ее глаза помимо воли начали наполняться слезами, – ты ведь правда… правда ко мне приехал? Ты будешь со мной, ты меня не оставишь?

– Подданному от своего короля избавиться не так-то просто, – усмехнулся он.

Ладонь эльфийки сжала королевскую руку, а зубы впились в нижнюю губу. Она отдышалась.

– С тобой меньше боли, – вымолвила она.

– Просто со мной ты успокоилась и меньше сопротивляешься. Дыши глубже.

– Но почему, – она не унималась даже сейчас, – почему ты приехал?

Он вздохнул и покачал головой. Левая его рука по-прежнему крепко держала ее ладонь.

– Я… У меня… У меня такое чувство, что я должен вернуть тебе долг. – Его голова откинулась назад, к потолку, а глаза как будто смотрели в никуда. – Если я частично… – он помедлил, прежде чем сказать это, – частично виноват в гибели близкого тебе человека, то… В любом случае, я подумал, что помочь появиться на свет малышке будет хорошей платой за мой проступок. 

– Малышке?! – выдохнула она. – Ты знаешь, кто это будет?

– Да, – улыбнулся он и положил руку на ее живот. – Я знаю. Это будет чудесный ребенок, Мэтувиэль. И ему очень не терпится увидеться с ее мамой.

За окном разразилась самая настоящая гроза.

Постепенно схватки становились все чаще. В комнате витал мягкий успокаивающий запах ромашки с мятой, но она почти не замечала его, увлеченная своей болью. Она не кричала, только стонала, глухо, сипло, прерывисто. Время от времени Трандуил протирал ей виски холодной водой, и ей становилось немного легче, но потом ребенок вновь принимался за свое, не зная пощады и отдыха. Мэтувиэль больше всего на свете хотела, чтобы это наконец прекратилось, и она бы впала в спасительный сон. Сон был ей необходим. Но вместо того она как будто попала в ловушку, где не было ничего, кроме боли… и еще этих спокойных, мудрых, синих глаз. Должно быть, Трандуил ей что-то говорил, и, хотя она не понимала смысла его слов, они немного успокаивали ее своим звучанием.

– Спокойно, спокойно… Все идет хорошо. Смелее. Скоро все это закончится.

Но ничего не кончалось. Боль была, сильная, тянущая, будто разрывающая тебя на куски. В любое другое время она бы чувствовала себя ужасно смущенной, если бы ее король увидел ее обнаженной, а сейчас Трандуил склонился над ее животом и широко разведенными ногами, и ей было все равно.

В какой-то момент он опять подсунул ей под спину подушки (он постоянно следил, чтобы она не лежала, а сидела) и еще крепче сжал ее руку.

– Вот теперь тебе придется потрудиться. Постарайся. Выталкивай его из себя.

Боль. Вновь эта боль. Но на сей раз она возникала не сама по себе, а была будто избавлением от этого кошмара. Под самый конец она, почти теряя сознание, устремила свой взгляд на короля.

– Почти… ну! Да!

Она без чувств свалилась назад, успев услышать радостный крик Трандуила и плач ребенка.

Когда она очнулась, то первым делом увидела это живое маленькое существо, розовое, пухлое, что-то агукающее на своем языке. Она расплакалась и привстала. Трандуила нигде не было видно, а за окном уже вовсю светило солнце – должно быть, прошло уже часа два после рассвета.

Мэтувиэль выбралась из одеяла (резкие движения причиняли небольшую боль, но быстро проходили), встала, и взяла малышку на руки. Та радостно засопела. Присев на стул, она долго любовалась своим сокровищем. Потом, уложив ребенка обратно в ее кроватку, она подумала, что сейчас стоило бы хорошенько вымыться. И тут же осознала, что она вся чистая, и белая ночная сорочка на ней была чистой, и… Она откинула одеяло – так и есть, все постельные принадлежности тоже были свежими. Неужели все это сделал ее король? Забрав малышку к себе, она опять залезла под одеяло и решила уснуть снова.

Она услышала, как открывается калитка, и грузные шаги раздались по плитам дорожки.

– Родная моя! – услышала она низкий грубоватый женский голос. – Ты все еще почивать изволишь?

– Малиска! – крикнула она. – Входи!

В домик вошла крестьянка лет сорока, румяная, располневшая, со свежим и веселым лицом.

– Разлюбезная, не дело спать, когда… – увидев ребенка, она всплеснула руками и подбежала к молодой матери. – Никак опросталась! Да когда же? Да что ж ты меня не покликала? Уж Малиска-то знает, как помогать!

– Я… Я была не одна…

Внезапно Мэтувиэль заподозрила, что появление Трандуила было ничем иным, как ее горячечным родильным бредом. Что ничего не было, что она родила девочку одна, без чьей-либо помощи.

Раздалось лошадиное ржанье, и Малиска кинулась к окну.

– Кто же это, земля благословенная? – изумилась она при виде этого молодого статного красивого юноши с длинными золотыми волосами.

– Он из Дивного народа, как и я, – объяснила Мэтувиэль, целуя маленькую ручку ребенка. – Он… – она решила не говорить, кто он на самом деле, – он мой друг.

"Друг Мэтувиэль" открыл дверь, впуская в комнату прохладу утреннего июньского ветра.

– Уже проснулась? Я искал тут по лесу кое-каких трав, – он взмахнул изумрудным веником. Потом, увидев крестьянку, глазевшую на него в изумлении, приложил руку к сердцу и поклонился.

– Трандуил, король Лихолесья, к вашим услугам, госпожа.

– К-к-ко-король? – произнесла Малиска, запинаясь. Потом в ее глазах родился отблеск недоверия. – Вот так просто, без свиты, без ничего?

– Да, вот так просто, – спокойно ответила за него Мэтувиэль.

Ребенок вдруг заплакал.

– Ой, я совсем забыла! – вырвалось у эльфийки. – Я же ее не покормила. – И, налившись румянцем, она посмотрела на Трандуила. Тот понял намек без слов и вышел, оставив женщин.

 Белый цвет. Она всегда любила белый цвет. Трандуил медленно снял с вешалки это воздушное платье, подержал в руках, поднес к лицу. Ах, как пахло фиалкой… Каждый раз, когда он чувствовал запах этого цветка, он вспоминал о ней, и она представала перед ним – веселая, жизнерадостная, мудрая и прекрасная…

Лейриан. Само ее имя звучало музыкой. Как много певцов посвящали ей баллады и серенады, облекая в поэтическую форму свое восхищение и любовь. Сам Тингол часто приглашал ее на танец, и она скользила с ним по мраморным полам Менегрота, чувствуя на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые женщин… Ее поступь была неслышна, воздушна, легка, как полет бабочки. Отчего из всех эльфов Дориата она выбрала его? Отчего согласилась последовать за ним? Отчего она так легко признала Лес своим новым домом?

Запах фиалки одурманивал. Трандуил буквально зарылся с головой в шелестящую ткань, закрыв глаза. Эта рана была старой, но она не заживала, она продолжала кровоточить. Лейриан, любимая. Я не смог тебя сберечь. Ты дала жизнь нашему сыну, а сама ушла в Чертоги Ожидания… Он с глубоким вздохом положил платье на стул, не отводя от него взгляда. "Говорят, все утерянные близкие когда-нибудь возрождаются… в ком-то еще."

Мэтувиэль. Как она была похожа на его жену! То же ощущение полета, огня, веселья, та же воздушная, неуловимая грация, такие же дымчато-серые, разрезом похожие на кошачьи, глаза. И она тоже любила белый цвет.

Смертная женщина поднимается с постели после родов на пятый-шестой день. Мэтувиэль поднялась на второй. Ее живот быстро втянулся, плечи расправились в горделивой осанке, походка обрела былую легкость – словом, она очень быстро вернула себе свою прежнюю фигуру. Она постоянно носила на руках девочку и никак не могла на нее насмотреться.

Трандуил провел с ними еще два дня. Малиска откуда-то притащила тюфяк, явно старый и истасканный, но чистый и все еще довольно мягкий – лихолесский король подтащил его к очагу, накинул сверху овечью шкуру и был вполне удовлетворен своим нынешним ложем. Крестьянка только диву давалась, ведь ей казалось, что короли – они ведь все гордые и далекие, а вот этот, поди ж ты, спит прямо на полу, таскает ведра с водой, сам готовит нехитрую еду и даже знает, как правильно держать младенца (за что Малиска его крепко зауважала). Трандуил остался удостовериться, что с Мэтувиэль все в порядке и она под надежным присмотром соседки. Ведь Малиска оказалась сведущей в медицинских вопросах – родом она была из Гондора, где ей часто приходилось выхаживать раненых.

– Уж я вам доложу, времечко сейчас не сахарное, – кудахтала она, подметая пол или помогая матери пеленать ребенка. – Молодая я была – почти что каждый день кого-то приносили к нам в Палаты. Но жаловаться на судьбу не стану, ведь я так себе муженька нашла, – она кивнула в сторону своего домика, – похитил тогда Ярдик покой мой девичий… Много страждущих через мои руки проходили.

Поздно вечером, когда Трандуил уже укладывался спать, поворошив кочергой в золе, Мэтувиэль, внимательно посмотрев на ребенка, вдруг кое-что заметила.

– У нее глаза голубые, – сказала она. – Ни у меня, ни у Элериона нет голубизны в глазах.

Он обернулся, встал, и подошел к ним обоим.

– Это еще ни о чем не говорит. У многих детей в первые дни жизни глаза голубые. Я вот думаю, – он присмотрелся к ребенку, и тот махнул ему ручкой. – Нет, я просто убежден, что глаза у нее будут отцовские. Она будет красавицей, Мэтувиэль.

– Она уже красавица, – улыбнувшись, промолвила она и поцеловала дочь в крохотный лобик.

Наконец, настало время уезжать. Ранним утром, когда солнечные лучи только-только начали золотить верхушки листьев, когда ветер поддувал с ночным еще холодом, а трава была мокрая от росы, Мэтувиэль вышла на крыльцо с новорожденной, и увидела, как Трандуил любовно поглаживал своего коня. Он обернулся к ним, и нежная улыбка озарила его лицо.

– Тебе идет белый цвет.

Эльфийка была одета в легкое молочного цвета платье, с длинной, до щиколоток, просторной юбкой.

– А ты мне не разрешал его носить, – в свою очередь улыбнулась она. – Ты хотел видеть своих подданных только в двух цветах. Если бы я одела белое, ты бы меня сурово отчитал.

– Не отчитал бы, – шутливо протянул он, – просто посмотрел бы угрожающе. И ты бы его все равно сняла.

Он потер подбородок, собираясь с силами, чтобы задать ей главный вопрос. Наконец решился.

– Мэтувиэль… Ты останешься здесь?

Она молча кивнула, и печаль показалась в ее светлых глазах.

– А ты уже решила, что ты будешь делать… со своей судьбой? Ты останешься с нашим народом или хочешь воссоединиться с отцом твоего ребенка там, за пределами мира?

Трандуил и так знал ответ, но ему было нужно услышать это от нее.

Она крепче прижала к себе ребенка, укутала малышку получше, как будто собираясь с мыслями. Трандуил не видел ее лица – она низко наклонила голову. А потом Мэтувиэль заговорила, и ее голос дрожал от сдерживаемых слез.

– Знаешь, одна часть меня очень хотела бы никогда не встречаться с Элерионом. Тогда все бы шло как обычно, и я бы прожила еще долго. Но другая часть меня говорит, что мне было не слишком хорошо в той, прошлой, жизни, и что моя любовь к смертному – благословение, а не проклятие. И когда я смотрю на маленькую, я благодарю Единого за этот дар. Я очень хочу воссоединиться с ним, – она выпрямила спину, гордо вскинула подбородок, – я этого желаю больше всего на свете. Но не сейчас. Не завтра. Ни послезавтра. Ни через несколько недель, ни через несколько месяцев, ни через несколько лет. Это случится еще нескоро, но я хочу, чтобы это случилось. А для этого мне нужно будет… – она помолчала, подбирая слова, – …перестать быть собой.

Трандуил очень хорошо понимал, о чем она говорила, поэтому он не стал ни уточнять, ни спрашивать еще раз. Малышка заплакала, Мэтувиэль немного покачала ее на руках, пропела несколько ласковых слов, но ее внимательный взгляд не отрывался от короля. "Мне не нравится ее выбор, – подумал он, и на какой-то миг в глубине его синих глаз вспыхнуло мрачное пламя, – но, как бы я к этому ни относился, я должен ей помочь. Я должен уважать ее решение."

– Подойди, Мэтувиэль, – тихо попросил он и протянул руки, – подойди и ничего не бойся.

Она осторожно положила ребенка на скамеечку, и сошла к нему с сырых деревянных ступенек домика. "Какие у него красивые пальцы, – отметила она про себя в который раз, – длинные, белые, тонкие… Таким не нужны украшения. Как хорошо, что Леголас унаследовал эту фамильную черту…" Она вложила свои руки в его, тыльной стороной ладони вверх. Он закрыл глаза и сосредоточился. Сначала она ничего не чувствовала, но потом по телу разлилось слабое жжение, краски вокруг стали насыщенней, звуки – громче, а утренние ласковые лучи солнца нестерпимо ярко били в глаза. Она зажмурилась, но оказалось, что этот свет преследует ее и там, в темноте… Ноги начали дрожать, появилось головокружение… Она совершенно не замечала, с какой силой она сжимает руки своего короля… А потом вдруг все резко отпустило, и она разогнулась, совершенно потрясенная. Трандуил вздохнул. Он выглядел усталым, и на его лбу сверкали мелкие бисеринки пота.

– Это… это… все? Больше я не… – она не знала, что сказать.

– Да, – кивнул он.

– Но я не чувствую перемен.

– Превращение не происходит в один миг. Ты станешь человеком постепенно. У тебя будет время подготовиться ко всем тяготам смертной жизни.

Ему хотелось прибавить: "Лишь бы они не оказались для тебя непосильными," но он смолчал. Ни к чему еще раз травить ей душу. Малышка опять заплакала, и она побежала к ней. Он повернулся к коню, погладил его по серой в яблоках шее, потом легко вскочил сверху. Ветер развевал ее просторную льняную юбку, и она придержала ее двумя пальцами. Такой знакомый жест… На мгновение Трандуилу показалось, что перед ним стоит Лейриан, но видение быстро исчезло.

– Эрин Ласгален будет ждать тебя, – промолвил он. – Тебя и твою дочь.

Сказав это, он хлопнул коня по боку и умчался в лес, к горам.

Он вспоминал все, перебирая пальцами воздушную ткань платья, неизвестно как оказавшегося у него в шкафу. С улицы донеслось громкое звонкое пение – Линдир тренировался перед соревнованием. "Я знаю, что можно сделать с этим платьем," – внезапная мысль озарила его голову.

Вернуться на главную