Глава семнадцатая

Эреглот увидел его первым. Большие глаза нолдо чуть сузились, он махнул рукой Леголасу и остановил коня. К ним стремительно приближалась высокая фигура, укутанная в коричневый плащ.

– Вот где она, наша девочка! – надтреснутым старческим голосом промолвил Радагаст, поравнявшись с ними. – Спешиваться я не стану, передай ее мне, сынок, – обратился он к Эреглоту. Тот молча кивнул, легко спрыгнул с лошади и приблизился к повозке. Голова Даэрбет чуть склонилась набок, неестественно яркий румянец покрывал ее щеки и лоб, рот приоткрылся, дышала она с трудом.

Леголас постарался успокоить рвущееся наружу сердце. Еще несколько дней назад она весело болтала и пела со всеми, а теперь… Это и есть – наследие людей? Почему Второрожденные так слабы? Ему так хотелось сказать что-то Радагасту, когда он принял из рук менестреля закутанную в несколько одеял Даэрбет, но слова не шли на ум.

– Не стоит кручиниться поперед сроку, царевич, – сказал мудрец. – Огневица мучает голубку нашу, а сил-то нет возвратных, не страдала она ранее! Ну да ничего, подсобим-поможем.

– Поезжай вместе с ним, Леголас, – тихо произнес Эреглот. – Я поеду отсюда на пост Тарила, как распорядился король, потому что, судя по охране Митрандира, народа там немного осталось.

Юный эльда вскочил в седло, подъехал к Радагасту и сжал безжизненно свисавшую руку девушки.

– Я ни разу не видел тебя, мудрец, но знаю, на что ты способен. Эта девушка дорога многим, и сейчас ты у них единственная надежда. Не подведи.

– Благодарствую за слова ласковые, – ответил волшебник, – да только недосуг нам тут рассиживаться. Ступай, дорога твоя прямо лежит, а затем свернешь на второй развилке… Да не заплутаешь, чай. А мы уж буераками поскачем, не серчай, царевич, не слишком ровно, да быстро. Авось до заката доберемся.

Нолдо кивнул им на прощанье, и ускакал вперед. Леголас молча расседлал одну лошадь, а вторую пустил обратно с повозкой. "Лошаденка твоя обратную дорогу найдет, не сомневайся," – усмехнулся истари.

Трандуил прохаживался по аллее, вдыхая свежесть холодного осеннего вечера. Настали сумерки, небо окрасилось в серо-фиолетовую дымку. Все его мысли, вольно или невольно, в конце концов обращались к Даэрбет. "Некстати она заболела, ой некстати," – покачал он головой. "У меня сейчас много других дел, которые надо спокойно обдумать…" Слева раздался грохот и смех – Передовой не мог тренироваться тихо и спокойно, лихолесские эльфы всегда шумели, болтали и возились. "Откуда это пошло? Не от возраста точно. Когда мы играли с Келеборном и Галатилом, совсем мальчишки еще, шуму от нас было куда меньше. Тогда от чего? От времени рождения? Они родились на грани двух эпох… Нет, Леголас и Келлодан не такие. Значит, от крови…"

– Я докажу! – раздался громкий крик. – Не знаю, что он там видел, но я докажу!

Крик звонкий, женский. Ниарнэн? Нет, у нее тон пониже. Гул голосов – Передовой что-то обсуждал. Наконец все затихло, и наступила такая тишина, что Трандуил за пол-лиги услышал звон железа. Потом вскрик, и опять звон. Они там что, всерьез драться собрались? Надо пойти проверить.

Когда королю до поляны остался один поворот, раздался еще один крик, на этот раз мужской:

– Тарилиэль, остановись! Кому говорю!

– Я докажу ему! – теперь Трандуил узнал голос, он принадлежал Анамбрибейль.

– Что здесь происходит?! – гневно молвил король. Картина, представшая перед ним в неверном свете фонарей и факелов, была впечатляющей: Анамбрибейль, сжимающая в руках острый клинок, с ненавистью глядела на Адоира. Лицо эльфа было бледным, на рубашке проступили пятна крови, он поддерживал правой рукой левую. Светлые кудряшки подпрыгнули, когда Анамбрибейль повернулась к Трандуилу.

– Он сказал, что женщины слабее мужчин, и получил по заслугам, – высокомерно молвила она.

– Для этого не надо было прибегать к оружию, сестра, – возразил Келлодан.

Читать нравоучения сейчас было бесполезно – Адоир и так достаточно наказан за свою наглость, а эльфийкой владел гнев.

– Мири, отведи Адоира в замок и перевяжи его, – распорядился король. Глядя на воительницу, добавил: – А с тобой мы поговорим после.

В этот момент заскрипели главные ворота, и Гэндальф с эльфами вступил по внутренний двор.

Сначала Леголас опасался, как бы скачка окончательно не добила Даэрбет, но потом успокоился: серая в яблоках лошадь Радагаста не была породистым скакуном, но сложена была крепко, и подпрыгивал маг в своем седле куда меньше Леголаса, восседавшем на изящном поджаром коне. По дороге эльфу казалось, что волшебник шепчет какие-то слова, наклоняясь к девушке… а может, Радагаст просто подгонял свою лошадь.

Солнце еще не зашло, когда строй высоких сосен вдруг расступился и взору путников предстала небольшая поляна с хижиной.

– Успели! – выговорил Радагаст, спешиваясь. – Успели, хорошая моя. Потерпи еще немного.

Даэрбет снилась речка с ее домом в Багрехе. Мама стирает одежду, подол белой юбки запачкан. "Мне плохо, мама…" Земля начинает трястись. Темнота. Опять ощущение какой-то силы. Снова будет цветок? Вместо этого возник шест. Даэрбет догадалась – об него надо опереться. Внезапно стороны поменялись местами, и шест стал перекладиной. Значит, надо допрыгнуть.

Снова река и снова мама. "Помоги мне вынуть одежду." Руки слабые, почти не слушаются. Выстиранная одежда холодная и  тяжелая. "Ничего тебе доверить нельзя!" – сердится мама и сталкивает ее в воду. Ледяную воду.

Словно тысячи осколков вонзились сразу, даже холода не чувствуешь, только боль. Дышать нечем, грудь сдавило, кругом вода. Она закашлялась и временно пришла в себя. И поняла, что действительно находится в ледяной воде, а вокруг темнота, и ничего не видно. Сверху какие-то голоса. Нет, это не может быть действительность, она опять бредит. "Мама, я умираю…"

– Что ты делаешь?! – обычно тихий и спокойный Леголас завопил, когда увидел, как Радагаст сажает Даэрбет в ведро и опускает в колодец.

– Не усердствуй, царевич. Огневица мучает голубку нашу, кровушка в ней возмущается, остудить ее надо.

– На дворе октябрь! Сейчас вода ледяная, она замерзнет!

– Она уже замерзла, когда захворала, теперь студеная вода ей только на пользу.

Из глубины колодца, усиленный эхом, послышался стон.

– Вынимай! – эльф не выдержал и кинулся к старику.

– Уже-уже, – с издевательским спокойствием согласился Радагаст и начал поднимать ведро. – Ишь как щеки пылают, царевич, как ты гневаешься! Дорога тебе краса-девица?

– Достань ее поскорее, – взмолился Леголас.

Трандуил обежал задумчивым взглядом Передовой, словно выбирая.

– Келлодан, – наконец сказал он, – пойдем со мной.

– Мне нужно помочь сестре. Ее никто кроме меня не успокоит.

Как бы в ответ на эти слова, к эльфийке подошел Линдир и полуобнял ее за плечи. Она невидящими глазами уставилась на менестреля, словно не понимая, кто перед ней, и разжала руку. Клинок упал на мокрую пожухлую траву.

– Иди, умник, – усмехнулся Линдир. – Как-нибудь управимся.

Каблуки на охотничьих сапогах короля отдавались забавным цоканьем, тогда как Келлодан в своих мягких замшевых полуботинках ступал почти неслышно даже по гладкому мраморному полу Тронного зала. Они направлялись в кабинет Трандуила – молодой эльф догадывался, почему король не хочет принимать Митрандира на пороге своего замка. Предстояло обсудить какие-то важные дела, и они каким-то образом были связаны с пленным берианом. "Тамрос опять у него," – вспомнил Келлодан, "его сегодня весь день не видно."

У самой двери в свои личные покои Трандуил остановился и внимательно посмотрел на сопровождающего.

– Ты мне нужен для важности, – объяснил он. – Чтобы старик не думал, что все решится между нами. Будешь стоять за моей спиной и говорить, только когда к тебе обращаются. Я не хочу тебя обидеть, но времена такие. А с Митрандиром всегда приходится быть особенно жестким.

– Я знаю, Ваше Величество, – грациозно поклонился Келлодан. В его серых глазах не было и следа иронии, наоборот, там сквозила почтительность к своему суверену. – Я сделаю все, что в моих силах, и надеюсь лишь на то, что вам это поможет.

– Отлично! – улыбнулся король. – Ты сразу вошел в роль. Я всегда говорил, что ты у меня самый понятливый. –  И прибавил про себя: "Как бы я хотел, чтобы Леголас был похожим на тебя."

Радагаст снял с Даэрбет всю насквозь промокшую одежду (Леголас покраснел и отвернулся, и взглянул на девушку только тогда, когда она была укутана в одеяло), вытер ее насухо, закутал в шерстяной плед и положил около очага. Затем забормотал "ай поглядим, каковы мои снадобья да притирания, ай поглядим" и начал лазить по углам, где у него висели какие-то травы.

– Держи, сынок, притирку отменную! – вручил он ему маленькую миску с зеленоватой массой. – Намажь-ка лоб да ланиты ласточке нашей, полегчает ей, родимой, и дрожь как рукой сымет. А я настойку смешаю, густую да крепкую, отменную да терпкую, ан лекарство скусное нынче дело гнусное!

Леголас с сомнением понюхал эту мазь, но решил довериться старику. На вид маг был чудаковатый, но мудрый. Опустив два пальца в миску, он намазал Даэрбет лоб, щеки, виски и шею. Она вдруг громко вздохнула, ее руки дернулись… Леголас подумал, что она пришла в себя. Но нет, глаз она так и не открыла.

Радагаст опять что-то забормотал, склоняясь над чашкой.

Теперь она была уже не в реке. Ее кругом окружала темно-синяя вода, волны били в лицо пеной, но прежнего холода не было. Наверху вдруг показался ласковый свет, и так захотелось к нему… нет, не дотянуться. Зов сильнее. Сдавило грудь. Туда надо, туда, а как? Силы нужны, а их нет. Хочу обратно в черноту и небытие. Пропасть, ощущение удара. Спасибо.

Митрандир не был готов к такому приему. Он рассчитывал прийти как всегда незамеченным, но эльфы разглядели его и "сопроводили", под предлогом опасности дорог, до самого замка. Впрочем, у него еще был шанс обернуть все в свою пользу, если бы он поговорил с Трандуилом наедине, в тишине королевского кабинета. Майа Олорин, в Средиземье более известный как Гэндальф, обладал даром убеждения, а самое главное внушения… Он нечасто пользовался этой своей способностью, тем более что против эльфов ее использовать было трудно, но… Ему нужен был этот несчастный маленький хоббит или как его там. Ему нужно было узнать про то кольцо, и еще как Горлум смог сбежать из подземелий Барад-Дура. От этой информации зависело многое, и сегодня он готов был пустить в ход любые средства. Но едва оказавшись лицом к лицу с Трандуилом, он понял, что схватка будет нелегкой.

Трандуил в светло-зеленой переливающейся мантии, с серебряным обручем на голове, выглядел серьезно и внушительно. Келлодан стоял за его спиной, опустив глаза в пол, всем своим видом выражая готовность исполнить малейшее желание своего короля.

– Приветствую знаменитого мага в своих землях, – церемонно начал Трандуил. – Давно не заходил ты в мои владения. Что привело тебя сюда? Какие дурные или радостные вести принес в этот раз Серый Странник? Садись же, прошу.

Лихолесский придворный этикет, выработанный на основе дориатского, строго запрещал королю первым начинать разговор, но Трандуил прекрасно понимал, кем на самом деле является Гэндальф, изо всех сил старающийся казаться простым стариком.

– Вести не добрые и не дурные, государь. Великое Зло затаилось и ждет своего часа. Не буду спрашивать, как живется в твоем Лесу, вижу, что дела не улучшаются, и что рано мы радовались, узнав, что Черный Властелин покинул эти земли. – Он помолчал, выждав паузу, и добавил: – А мы ссоримся промеж собой и становимся слабее. Я скорблю.

– Розни и усобицы между народами Средиземья не так велики, как кажутся. Мы привыкли видеть вокруг себя только подобных нам, и любое несходство вызывает отторжение. Но я уверен, что перед лицом опасности мы все сплотимся…

– Усобицы коснулись и Прекрасного Народа, – перебил его Гэндальф. – Лесные эльфы обходятся невежливо с чужаками, что тут, в Лихолесье, что в ЛотЛориэне. Как вы обошлись с бедным Бильбо? С гномами? Люди Озерного Города тоже часто на вас жалуются. А я? Никакого почтения к старику.

Король, сохраняя невозмутимый вид, чуть склонил голову набок.

– Что ты имеешь в виду, Митрандир? Твои седины внушают уважение любому. Я уверен, что никто из моих подданных не обходился с тобой невежливо.

– Так ли уж, государь? Или не по твоему приказу меня задержали и привели сюда под стражей, едва ли не с цепями на руках? Позор, позор великий тебе, государь. Ну ничего. Я старик, мне недолго осталось, вытерплю.

Трандуил мягко улыбнулся и выученно махнул рукой – истинно королевский жест, которому он научился у Тингола.

– Ты преувеличиваешь. Ты ведь сам сказал, что в лесах наших неспокойно –  дороги петляют, деревья обманывают, тропинки зарастают, кое-где все еще попадаются пауки, реки дышат дурманом…

Гэндальф слушал, кивая.

– Иным словом, в Лихолесье неспокойно, как и всегда, – подытожил он. – Спасибо за заботу, государь, но я-то знаю, куда иду. И в любом случае не стоило выделять такой внушительный эскорт, чтобы "сопровождать" меня.

– Ты не можешь упрекать нас в излишней предупредительности, – возразил король. – Кроме того, ты не бывал в наших краях довольно давно… по человеческим меркам. Нам лучше знать, как обстоят дела в нашем Лесу, не правда ли, Келлодан?

– Да, Ваше Величество, – согласился эльф. – На дорогах сейчас неспокойно. Митрандир мог пропасть или потеряться без проводников.

– …И Средиземье понесло бы большую утрату, – улыбнувшись, закончил Трандуил. Гэндальф пристально посмотрел на него. Насмехался ли король Северного Лихолесья, или говорил серьезно, определить было невозможно. – Здесь опасно, Митрандир. Я велел заботиться о наших гостях, и так проводили бы всякого, переступившего наши границы с миром. Ну посуди сам – какое зло я мог тебе причинить, если даже не знал, что ты к нам пожалуешь?

"Ты не знал?!" – чуть не вырвалось у Гэндальфа. Своими темно-серыми глазами он пронзал короля насквозь, густые брови его хмурились. Трандуил отвечал ему открытым радушным взглядом.

Линдир и Анамбрибейль сидели прямо у камина. Остальные эльфы суетились, сдвигали столы на старое место, ставили тарелки (близилось время ужина). Тарил, войдя в залу, отыскал глазами дочь и направился к ней.

– Отец, – слабо улыбнулась она. Линдир, помешав кочергой в камине, встал и удалился к остальным, желая оставить отца и дочь наедине.

– Ты давно не приезжал… – голос Анамбрибейль слегка дрожал. – Как дела твои, папа?

Слева, с проема лестницы, вышел Адоир. Лицо эльфа было спокойно и непроницаемо, и догадаться о происшедшем недавно можно было только по новой рубашке. Он поприветствовал Тарила, приложив руку к груди, и пошел к Передовому.

Тарил присел рядом на маленькую скамеечку, внимательно оглядывая дочь. Ее обнаженные плечи вздрагивали, кудряшки спутались и слиплись, лицо раскраснелось. Она опять что-то выкинула, и теперь испытывала запоздалое раскаяние. Дочка, дочка… Ни к чему сейчас расспросы. Она еще больше расстроится, и затеет ссору, и станет кричать. Тарил не хотел этого, он хотел побыть с дочерью и сыном, ведь такая возможность выдавалась ему редко.

– Где брат твой? – только и спросил он.

– С королем.

Трандуил взял его сына на встречу с Митрандиром. Похоже, настроен серьезно. Но это не его дело. Леголас передал ему четкий приказ короля: как только появится маг, вежливо проводить того до замка. Митрандира они чуть не упустили, он шел через сосновый бор, проходящий мимо двух сторожевых постов – то ли действительно хотел пройти незамеченным, то ли всего лишь желал срезать путь, об этом он умолчал. Узнав, что ему предстоит компания по пути, Гэндальф начал возмущаться, затем жаловаться, затем гневаться. Но лихолесская стража осталась непреклонной, и на любые вопросы отвечала: "В Лихолесье опасно. Его Величество приказал сопровождать гостей." Встретив по дороге принца, Тарил был немало удивлен.

– Я встретил по дороге Леголаса и Эреглота. Кого они везли?

– А, вы пересеклись… Ее зовут Даэрбет, она недавно у нас появилась. Трандуил отослал ее Радагасту, потому что после праздника она серьезно заболела.

– Смертная? – удивился эльф.

– Она дочь Мэтувиэль.

– Дочь, – задумчиво повторил Тарил. – Я не знал, что Мэтувиэль родила дочь. Когда она сбежала, она… Сколько ей лет?

– Около двадцати пяти, я думаю.

Двадцать пять лет. Совсем недавно.

– А сама Мэтувиэль не захотела возвращаться?

– Она умерла… Папа, ты скоро уедешь?

– Как прикажет король. Думаю, скоро. У нас участок спокойный, но все же не стоит рассиживаться.

Анамбрибейль вздохнула. После смерти матери Тарил нечасто наведывался к ним, и сейчас уедет…

– На ужин хотя бы останешься? – спросила она.

– Я уеду скоро, но не настолько же, – улыбнулся эльф. – И честно говоря, голоден. Три дня мы шли пешком, потому что наш дорогой гость отказался садиться на коня.

Он обнял дочь за плечи, и она уткнулась в его плечо.

– А как ты живешь, родная? Что произошло в твоей жизни в мое отсутствие?

Она почувствовала, что задыхается. Ей так много хотелось рассказать отцу – какая она неправильная, какая была глупая и слепая, как она переживала… Но слова не шли на ум.

– Папа… Как жаль, что я не могу петь так же красиво, как мама… Мама выливала в песни всю свою душу, а у меня… У меня не находится простых слов.

– Полурослик ноет по ночам. Он отказывается есть нашу пищу, мы специально даем ему то, что привезли прямо из Эсгарота. Так ли уж было нужно приводить его именно ко мне?!

– Это единственное, из-за чего ты недоволен?

– Я недоволен тем, что не знаю, что творится в моем собственном королевстве!

Трандуил и Гэндальф уже не сдерживали криков. Обмен любезностями был кончен давно, теперь это была открытая ссора.

– Уже не в первый раз, Митрандир, ты пытаешься использовать Элронда в своих целях, – гневно молвил Трандуил. Он откинулся на спинку кресла, сложив руки перед собой. – Безусловно это не мое дело, но предупреждаю сразу, этот трюк со мной не выйдет! Я на своей земле хозяин, и хочу знать точно, что происходит в моем доме.

Маг вскочил. Его душил гнев. Он сжал посох в руке и начал наклонять его в сторону короля. Одним прыжком Келлодан оказался рядом с Гэндальфом и почти насильно усадил его обратно.

– Это невежливо, Митрандир, – тихо, но резко отчеканил молодой эльф. Глядя ему в глаза, волшебник понял: этот готов защищать своего короля любыми средствами. Даже своей жизнью.

– Келлодан, отойди, – приказал Трандуил. – Мне он ничего не сделает. Я не хочу с тобой ссориться, Митрандир, – добавил он, помолчав. – Но ты пошел против меня и захотел что-то от меня утаить. Говори же. Или, клянусь Манвэ, – его синие глаза недобро засверкали, – я не пущу тебя к пленнику. Я удавлю эту несчастную тварь, или удавлюсь сам, но своего ты не получишь. Говори.

Глава восемнадцатая

– Это что такое?

Леголас вертел в руках липкий темный комочек, из чего-то, напоминающего глину.

– Разные снадобья у меня в каморке. От одних кровь быстрее бегает, другие от боли исцеление, третьи сон нагоняют. Положи, где взял, неровен час уронишь.

Радагаст мазал виски и лоб Даэрбет зеленоватой мазью.

– Что ты с ней делаешь?

– Разве предназначенье трав тебе не знакомо? Разве не видел ты ни разу немощь людскую?

– Нет, – подумав, ответил Леголас. – Я видел раненых или убитых, но больных – никогда. Как называется ее болезнь?

В хижине Радагаста, освещенной светом очага и несколькими свечками, было очень уютно и восхитительно тепло. С балок крыши свешивались пучки сухих трав, по углам были рассованы мешочки и ларчики с непонятным Леголасу содержимым, а на скамеечке около огня мурлыкал кот.

– Лесные люди, как и я, огневицей кличут. В Озерном городе обозвали бы "лихорадкой". А на юге, в Гондоре великом, сказали бы "простуда". – Все названия Радагаст произносил на вестроне, так как подобных слов в синдарине не было.

– Это серьезно?

– Всяк по-разному переносит, – маг носился туда-сюда по дому, Леголасу приходилось постоянно поворачивать голову то влево, то вправо. – Как почивала сегодня горлица?

– Сегодня спокойно. Не кашляла, не стонала. Думаешь, ей лучше?

– Ай поглядим.

Радагаст подошел к кровати, где лежала Даэрбет, и присел рядом. Он положил ей руку на лоб, пощупал пульс, оглядел щеки.

– Не чувствует она ничего, – покачав головой, сказал он. – Надо дозваться, докричаться, доаукаться. Чтоб вернулась она к нам, чтобы силушка в нее новая влилась. Телом-то она крепка, но духом… Тяжко ей, родимой, полукровка она. Силы людские, а деяния эльфийские.

Леголас сел на скамью, немного ошарашенный услышанным. Раньше он об этом никогда не задумывался. Лихолесье приняло ее как свою, оно приняло ее как эльфийку. В силе и навыках она не уступала никому из Передового, и внешне не отличалась, и в остальном… Леголас вспомнил их первую схватку на кинжалах. Когда он взял ее за руку, он буквально кожей ощутил ее внутреннее напряжение, еще немного – и у них был бы мысленный контакт. Немного эльфов рождается с такими способностями, и за Мэтувиэль такого не водилось. Келлодан утверждал, что люди тоже владеют осанвэ, но ему никто не верил… А сейчас, выходит, Даэрбет подвела ее земная половина. Кажется, она говорила, что раньше ничем не болела. Сейчас ей должно быть трудно. Леголас выругался сквозь зубы.

– Ты что-то сказал, царевич? – повернулся Радагаст.

– Я… я просто сожалел, что мой отец не может лечить всех, как Элронд.

– Силы великие у твоего отца, – улыбнулся маг. У него была необыкновенно добрая улыбка – толстые губы терялись в темной бороде, а в уголках глаз прорезались лучики многочисленных морщинок. – Он благодарить должен Всеблагую, что умеет от боли исцелять. Да и ты сможешь, коли в себя уверуешь. А людей лечить, царевич, только люди и могут, так и знай. Ты хорошо сегодня почивал? – меняя тему, спросил он.

– Да, – удивился Леголас, – а что?

– А то, что на одну ночь я тебе лавку уступил, но теперь уж не взыщи, я займу ее. Кости стариковские ноют, да и уставать я стал больно много.

Леголас пожал плечами.

– Я готов спать хоть на дворе, под открытым небом, – заявил он.

– Ай, зачем же на дворе, когда сарай есть! Загляденье, а не сарай! Теплый и просторный. Дрова я там храню на зиму, да и заготовки всякие. Только вот что, царевич. Сходи-ка ты мне дров наруби. Зима на носу, старику тепло требуется. Притащишь бревнышек кучку малую – все мне радость будет.

– Где топор взять? – со вздохом спросил эльф.

– Да там же в сарае и возьмешь. Там я тебе овчинку постелю, тебе хорошо будет. Ступай.

Когда дверь за Леголасом захлопнулась, Радагаст повернулся к Даэрбет, внимательно смотря на больную. С уст мага начали срываться малопонятные тихие слова.

Холодно. Кружится голова. Слепяще яркий свет. Тина. Да я в болоте! – мелькает догадка. Как я сюда попала? Надо выбираться. Сдавило грудь, руки онемели. Мерзкая топь. Тяжело. Выбирайся. Сильный зов откуда-то сверху. Там тепло. Кто там? Не вспомнить. Эхо в ушах от голосов. Откуда они? Я тут одна. Зов сильнее. В болоте теплеет, но руки и грудь по-прежнему давит. Надо выбираться…

Ранним утром Леголас, распластавшийся на овечьей шкуре, был разбужен бесцеремонным пинком.

– Подымайся, эльф! Нынче работы тебе много.

– Какой работы? – он сел, непонимающе глядя на Радагаста. Солнце еще не встало, но маг как всегда был бодр и проворен. Вполне возможно, он вообще не ложился.

– Домишко мой починишь, хворост по лесу пособираешь, дровишек нарубишь. Все подмога старику одинокому. А я пока с горлицей посижу, присмотрю за ней.

Леголас даже не нашелся что ответить. Радагаст подмигнул ему и вышел из сарая. Эльф еще какое-то время полежал, но, услышав громкое напоминание мага, со стоном поднялся. Посмотрев на восток, Леголас понял, что здорово ошибался в своих предположениях: солнце не только не встало, оно даже и не думало вставать. По сути, все еще длилась ночь. Ночь… Леголас поднял голову – так и есть, вчера разметало тучи, и теперь вся глубина темного октябрьского неба была заполнена далеким холодным сиянием звезд. Подул промозглый ветер, деревья сонно зашелестели в сумраке, справа в пристройке зафыркали кони, но он не обращал внимания. Эльф стоял и смотрел вверх.

– Леголас! – крикнул маг, выйдя из хижины. – Зайди, голубок, на огонек. Молочко я согрел козье, да хлеб испек, да в крынке мед, чай, еще не перевелся. Согреешься, взбодришься, а там, глядишь, и красно солнышко встанет, тебе легче будет. Все-то вы, эльфы, на звезды заглядываетесь, а работать кто будет?

Утром, когда эльфы вставали и собирались на завтрак, Келлодан вошел в комнату Тамроса.

– Все еще спишь?

– Я встаю… – пробормотал Тамрос. – Уже встаю. Сейчас, еще чуть-чуть…

Келлодан потеребил ручку двери, задумчиво глядя куда-то перед собой, потом, словно приняв решение, закрыл дверь. Тамрос сел, свесив обе ноги, и посмотрел на друга. От него не ускользнуло то, что Келлодан, самый спокойный и невозмутимый эльф из Передового, явно нервничал.

– Что-то случилось?

– Нет, – отрывисто бросил Келлодан и подошел к окну. – Вернее, пока нет. Пока…

– Ты волнуешься и очень бледен. На тебя это не похоже.

– Я не спал всю ночь. Впрочем, неважно. – Келлодан отвернулся от окна, его взгляд был устремлен в пол, он видимо все еще колебался.

– Это как-то связано со вчерашним разговором? – догадался Тамрос. – Ты хочешь мне что-то сообщить?

"Как бы я хотел рассказать тебе", – печально подумал Келлодан. "Рассказать, какой опасности мы все подвергаемся, и что за тайну хранит наш маленький пленник… но я не могу. Трандуил заставил меня поклясться могилой матери, что я ни слова не пророню, нигде и никогда."

– Да, – кивнул он. – Это насчет пленного бериана, к которому ты уже успел привязаться. Стереги его получше, вот  мой совет. И… сегодня вечером… Его будут… допрашивать. Митрандир и Дунадан.

Тамрос на мгновение замер, потом воскликнул:

– Я не дам им пытать его!

– Боюсь, тебя никто не спросит. Король на стороне мага. Я не думаю, что с полуросликом обойдутся очень жестоко, Митрандир знает много способов узнать нужное, но все же… Если Горлум будет упрямиться… В общем, парой-другой ударов плетью тут не обойдется. Я… Я просто подумал, что ты должен знать.

Серо-голубые глаза Тамроса потемнели, плечи опустились, зубы сжались.

– Я знал, что просто так в темницу лихолесского короля никого не доставляют, – прошептал он. – Но чтобы вдвоем…

– Тамрос, – Келлодан подошел к другу, положил руку ему на плечо и попытался вложить в свой голос максимум твердости. – Тамрос, бериан знает кое-что очень важное, и Митрандиру нужно, понимаешь, нужно его допросить.

На какое-то время в комнате наступила гнетущая тишина. Живое воображение Тамроса подсовывало ему сцены одна страшнее другой, Келлодан же тревожно ждал.

– Если бы то же самое сказал Митрандир или даже Трандуил, я бы не поверил… А тебе верю. Должен верить.

– Ты не виноват, – поспешил сказать Келлодан. – От тебя ничего не зависело.

– Я попытаюсь это запомнить, – криво, одними губами усмехнулся эльф. – И попытаюсь вспомнить твои слова, когда войду к нему в камеру на следующее утро. Что бы он там ни натворил, этот несчастный… Он не заслуживает такого.

Позавтракав и выйдя из дома, Леголас с удивлением увидел трех оленей, мать и детей, спокойно пасущихся около забора.

– А-а, родные мои, – заворковал Рагадаст, – идите ко мне, накормлю я вас, приласкаю…

Олени, совершенно безбоязненно, пошли на зов мага. Маленький олененок ласково ткнулся рожками в ладонь эльфа.

– Гляди-ка, понравился ты ему! – улыбнулся старик.

– Они часто к тебе приходят?

– Когда как, когда часто, а когда и по своим делам бегают. Любят меня звери и птицы, тянутся ко мне, добро чувствуют. Но ты ступай, царевич. Бери топор и направляйся к оврагу, что через дорогу лежит. Там давеча три сосны свалило, вот ты и наколи дров.

Я сильная. Я все смогу, я знаю. Руки не слушаются, ноги не двигаются, голова тяжелая, спина ноет. Но я смогу. Еще один шаг. Болото высохло. Это не болото, это овраг. Нужно вспрыгнуть, нужно забраться. Пальцы скользят по глине, руками нужно заново научиться управлять. Но я смогу. Прыжок. Почти. Почему так болит спина? Нужно вверх. Глубокий вздох, голова закинута, взгляд на небо. Какие красивые звезды! Они такие живые… они смеются. Они тоже хотят, чтобы я прыгнула. Кисти рук взмывают к груди, ноги отрываются от земли. Я лечу? Нет, я прыгаю, только очень медленно.

Леголас нашел то место буквально сразу. Радагаст что-то упоминал об урагане, прошедшем недавно в этих краях, и деревья вокруг и вправду стояли со сломанными ветками. А вот и три сосны. Раньше они росли на краю дороги, три могучие стройные красавицы, и их корни не выдержали сильного ветра. Они свалились в низину, куда и спрыгнул Леголас. "Один я их не утащу. Придется рубить." Мокрая мерзлая листва захлюпала под сапогами, когда он прошел дальше, к кроне. "Ну, вы, Ваше Высочество, как всегда оказались прозорливы," – скривился Леголас, скептически глядя под ноги. "Надеть легкие летние сапоги, когда на пороге давно осень, это надо уметь, такое простым смертным не под силу." Вздохнув, он вскинул топор и высвободил первую ветку.

Спустя три часа эльф притащил на двор Радагаста ветки, обрубленные со стволов, а затем отправился обрабатывать сами деревья. Мокрое дерево не поддавалось, оно старалось оставить топор в себе, и вытащить его оттуда с каждым разом становилось все труднее. Леголас остановился, тяжело дыша. Что ни говори, а занятие трудное. Когда же он в последний раз имел дело с топором? "Нет, давай не будем подсчитывать," – усмехнулся он. "Давай лучше подумаем, как же нам одолеть эти проклятые сосны. Пусть Радагаст сколько угодно говорит, что эльфы слабосильны и воздушны, но одному с топором тут не справиться, это ясно. Ах ты раззява!" – ахнул он и стукнул себя по лбу. "В сарае же пила есть!"

С пилой все пошло на редкость легко,  и солнце еще не скрылось на горизонте, когда Леголас притащил последнее бревно. Все, теперь осталось только разрубить их, а это уже пустяки. Он потряс насквозь промокшими сапогами и направился в дом, чтобы попросить воды, а еще лучше полноценного обеда. Через трубу хижины валил серый дым, в окошке виднелась фигура Радагаста, снующего туда-сюда и что-то приговаривающего. Он толкнул дверь. Дверь, к его глубокому удивлению, не поддавалась. Как старик умудрился ее запереть, ведь там не было ни засова, ни крючка? Да и зачем ее нужно было запирать? Он постучал и громко позвал мага.

– Сейчас, погоди! – крикнул в ответ майа. – Обожди во дворе немного, Леголас!

Первое, что увидела Даэрбет – добрые карие глаза на старческом лице.

– Проснулась, голубушка? Проснулась, красавица? Помогла тебе моя помощь. Долго же ты почивала.

"Где я?" – хотела спросить девушка, но пересохшее горло издало только хрип. Она закашлялась.

– Попей, – спохватился старик и сунул ей под нос кружку с водой. – Давно не пила ты сама, я тебе отвар силой загонял, а не дело это. Пей, горлица.

Забавный старик. И все же, где она находится? Мысли увязли, не сплетались друг с другом. Она откинулась назад на подушку и мгновенно заснула. Радагаст прислушался к ровному дыханию и кивнул. На этот раз это был обычный сон.

Она проснулась вся в поту. Сил как будто прибавилось, и голова прояснилась – теперь она осмотрелась и поняла, что находится в какой-то избе. Тот самый старик что-то толок в ступке.

– Где я? – на этот раз получилось, хоть и тихо.

– У меня дома, родная, – улыбнулся он и подошел к ней. – Король послал тебя ко мне. Радагастом Карим меня называют. Пропотела ты, как вижу. Вот и ладненько, вот и чудненько. На поправку идешь. Давай я огонек пожарче сделаю, и ты выкупаешься. Не повредит. Ты есть не хочешь? – спросил он, наливая воду в котел и подбрасывая дров в очаг.

Она задумалась, прислушалась к себе.

– Не знаю… Съела бы чего-нибудь… Наверное.

– Сушеные яблоки где-то у меня валялись. Пожуй пока.

Он был таким странным.. Славным, но странным. Он был как добрый волшебник из детской сказки, а может, и был им. Его голос был таким усыпляющим, руки такими ласковыми…Ему хотелось довериться, открыться. Без единого возражения она позволила ему стянуть с себя льняную сорочку, усадить себя в большое корыто… Потом полилась вода, в которой плавали сушеные листики мяты и лаванды. И было так славно растянуться, размять мускулы, сбросить с себя грязь, пот, болезнь, краем уха слушая его забавную речь. А потом руки Радагаста вынули ее, насухо вытерли, укутали в мягкий халат. В дверь постучали, и она узнала голос Леголаса.

– Погоди! – крикнул старик.

Затем Рагадаст отодвинул скамейку и распахнул дверь, зовя принца. Когда Леголас вошел в дом, то увидел разрумянившуюся Даэрбет, в халате, с мокрыми волосами. Она выглядела вполне здоровой и смущенно улыбнулась ему.

Глава девятнадцатая

Леголас хотел было расспросить мага, каким образом тому удалось поставить больную на ноги, но голод взял верх. Эльф здорово проголодался за день, и сразу накинулся на нехитрую еду, предложенную Радагастом. Даэрбет старик наложил миску овсяной каши. Девушка медленно ела и слушала Леголаса, который рассказывал, как они ее везли. Когда он упомянул, что Эреглот уехал на границу, тень разочарования мелькнула на ее лице… А может, ему показалось.

– Хватит, царевич, утомляешь ты голубку нашу, – сказал Радагаст под конец ужина. – Она еще не в силах, ей почивать и спокойно лежать – самое то. Вот ты и займись. А я поеду, пожалуй.

– Куда?! – Леголас от изумления чуть не подавился куриной ножкой. – Куда ты едешь?

– Дел у меня много и без вас, и так уж я на месте засиделся. Быстро я обернусь, солнышко на третий день и не встанет, когда уж буду я здесь. Ты срубил те сосны?

– Срубил. И потратил целый день.

– Ай и славно. В моей избушке тепло будет. Прощайте, други, пойду я. Леголас, не забывай лошадок кормить только!

Он взял посох, подпоясался большим кушаком и отворил дверь.

– И если какие звери приходить будут… Не обижайте уж вы их, ладно?

Леголас перетащил овечью шкуру из сарая в дом и расстелил на лавке.

– Сушеное яблоко хочешь? – спросила Даэрбет, глядя в потолок.

– Хочу.

– Держи, – она бросила ему один фрукт из глубокой корзины. – Их тут много.

– У него тут всего много, – проворчал эльф. – Запасливый, видно, старик. И откуда только все берется.

– Значит, с голоду не умрем, – подытожила она. – И на том спасибо.

– С голоду может и не умрем, но… – принц с сомнением осмотрелся.

– Что такое?

– Не привык я к такой жизни, – признался он. – Посуда глиняная, дом деревянный, воду из колодца ведрами надо таскать, поленья самому колоть, кот еще… – он кивнул в сторону пушистого черного зверька с белой грудкой.

– Чем тебе кот-то не нравится? – рассмеялась она и позвала: – Кис-кис… Кис-кис-кис…

Кот мяукнул, лениво встал, потянулся и спрыгнул с табуретки.

– Вот видишь, бежит ко мне. Им внимание надо.

Котяра взобрался на постель и потерся щекой о ее руку.

– Да не в нем дело, – вздохнул Леголас. Он тоже подошел и почесал кота за ухом. – Здесь все не так, как дома или еще где. Я никогда не жил в деревнях.

– Зато я жила почти всю жизнь, – улыбнулась она. – И ничего со мной не случилось, как видишь. Почему тебя это так тревожит? Ты что-то не умеешь? Стирать, шить, носить воду, готовить?

Леголас подумал немного.

– Вроде все умею… Разве что шить… Ну не чтобы не умею… Практики не было почти. Хотя отец заставлял весь Передовой управляться с ниткой и иголкой. Но это давно, еще в юности было.

При мысли об этих очаровательных малолетних бездельниках, покорно сидящих и корпевших над вышиванием, Даэрбет пробрал смех.

– Ничего смешного, – обиженно заявил принц. – Между прочим, у меня хорошо получалось штопать.

– Ве-ерю, – выговорила она. Посмотрев на него, потом на его руки, она опять затряслась в беззвучном хохоте, и Леголас невольно сам заулыбался.

– А вы, Ваше Высочество, умеете развеселить даму! Вот уж никогда бы не подумала. Но ты теперь должен мне рассказать что-нибудь красивое и длинное.

Эльф склонил голову набок, глаза его недоверчиво сощурились.

– С какой такой радости? Что я тебе должен?

– Потому что ты меня так рассмешил, что я теперь спать расхотела, – капризно заявила она и зарылась в одеяло. Кот свернулся калачиком на подушке, рядом с ее каштановыми волосами.

– Сказку ей рассказать, – передразнил он ее.

Она так возмутилась, что вновь вылезла из одеяла.

– Вовсе не так! Надо говорить: ради вас, леди, все что угодно. И чему только, Ваше Высочество, вас в детстве учили?!

– Ради вас, леди, все что угодно, – исправился он и застыл в задумчивости. – А что тебе рассказать-то?

– Та-ак, – протянула она, сощурившись. – Расскажи мне… о своих дальних родственниках.

– Дальних? – переспросил Леголас, широко открыв глаза. – Ты кого имеешь виду? Амрота?

– Нет, эту историю все знают, – отмахнулась она. – Балладу о Нимродэль можно только людям петь. Я говорю о совсем дальних. Предках.

– Предках…– он расстелил плед около кровати и сел: одна нога на полу, другая полусогнута. – Рассказать тебе о дедушке? Нет, постой, он недостаточно "дальний". О прадедушке Эльмо?

– Эльмо? Да! Расскажи, я почти ничего про него не знаю.

– Мало кто знает. Прадедушка… Во-первых, прадедушка был невероятно красив. Настолько, что если бы он родился женщиной, то обошел бы в красоте саму Лутиэн.

– Эй, – засмеялась она, – я просила предания рассказывать, а не сказки.

– Честное слово! Только в Дориате об этом мало кто знал, поскольку мало кто его видел. О, это очень печальная история… Он стал отшельником и затворником. Первый несчастный эльф в Белерианде, я так полагаю… Он до конца своих дней так и не смог смириться со смертью Майд.

– Майд?

– Моей прабабушки. Они поженились очень, очень давно… Еще на берегу того самого озера. Там родился мой дед и двое его братьев. Но Майд не дошла до Моря, уж не знаю почему, и с тех пор Эльмо будто подменили. Он ни с кем не разговаривал, старался держаться в тени, а его глаза стали все реже обращаться к звездам и все чаще – к Морю… Он хотел уплыть, чтобы Благословенная Земля излечила его раны… Но потом, когда наугрим проведали о пещерах, он вспомнил о своем даре – он был каменщиком – и вместе с ними стал отделывать Менегрот. Менегрот… благородное сверкание бериллов, рубинов… золотые узоры на каменных стенах Тронного Зала… колонны в виде дубов, буков, елей, на ветках которых сидят настоящие птицы, и по всему Менегроту раздается их живое щебетание.

Даэрбет слушала, будто завороженная – Леголас вдруг стал говорить красивым старинным языком, каким складываются предания, и казалось, завеса времени раздвигается, и все великолепие владений Тингола врывается в эту простую лесную избушку. "Как Трандуил," – вспомнила она, "тогда, на привале Лесной реки…"

– Эльмо отделал себе отдельный чертог, где и поселился с сыновьями. Там была его мастерская, спальня, кабинет… Он редко выходил наружу, даже по просьбе брата. Боль и тоска навеки поселились в его глазах, и единственное, что удерживало его в живых, были его дети. Он старался научить их своим умениям, но из них только дедушка стал мастером. Он прожил взаперти много лет…. уже родились отец и Амрот, когда события вынудили выйти даже его.

Веки слипались, голова отяжелела, перед мысленным взором кружились странные яркие образы.

– Это были орки. Первый выводок. Врата Ангбанда растворились и выпустили их наружу. Отец говорил, что они в этой битве потеряли многих – погиб его лучший друг, пал Амдир, а Эльмо… Его искромсали так, что тело пришлось собирать по частям. Вот такая вот невеселая история, – вздохнул он. Оглянувшись на девушку, он понял, что она спит. "Да принесет тебе Лориэн прекрасные сны," – мысленно пожелал он и пересел к очагу. Ему вовсе не хотелось спать,  воображение его разыгралось, и он, уставившись на огонь, снова мысленно возвращался к Дориату. Леголас не видел Потаенное Королевство, но рассказы отца помнил очень хорошо.

Даэрбет очнулась от полусна и нехотя приоткрыла глаза. На мгновение ей показалось, что сидящий к ней в профиль эльф – Трандуил, настолько сходной была поза и мечтательный взгляд, но видение сразу рассеялось. Она вновь закрыла глаза и повернулась на другой бок.

На следующий день принц проснулся, как всегда, рано, и с удивлением обнаружил, что спал на полу, перед потухшим очагом. "Когда же я успел заснуть? Совершенно не помню. Ладно, вставай, разжигай заново огонь и готовь завтрак. Даэрбет нужно тепло в доме и горячая еда."

Он встал, потянулся, и вышел на улицу. Вчера день был пасмурный и холодный, а сегодня тучи разогнало, и вовсю светило солнце – пусть оно уже не грело, но радовало глаз, и казалось, что лес вокруг встрепенулся, оживился – последний раз, прежде чем впасть в спячку на всю зиму.

Даэрбет всегда говорила, что спит чутко, особенно по утрам, но в тот день ее не разбудили ни его шаги по скрипящим половицам, ни громыхание крышек на столе, ни приглушенные ругательства (Леголас никак не мог высечь искру), – вероятно, сказывались остатки болезни, а может, и вчерашний рассказ. Как бы там ни было, но Леголас успел разжечь огонь, поставить воду, сварить кашу, накормить лошадей, подсыпать корм курам, а она все спала. Будить ее он не стал, но без дела тоже сидеть не умел, и решил разделаться с теми соснами.

Вчера он распилил каждый ствол натрое, и теперь, щурясь от ярких утренних лучей, мысленно прикидывал, как их можно разделать. Вот это – пополам, одним точным ударом. Здесь надо будет еще ветки содрать. А с этим придется долго повозиться… Вздохнув, он принялся за работу.

А дерево все так же сопротивлялось, все так же тяжело взметался топор, намереваясь застрять в щели. Опытный дровосек расправился бы с этим легко, но эльфийский принц давно уже не занимался подобным, да и тяжелых вещей не таскал, поэтому руки не слушались, а мускулы ныли. Между тем день разгорался, солнце светило все ярче, и ему стало жарко. Он скинул с себя верхнюю куртку, а затем и рубашку.

Раз! – самое толстое бревно наконец раскололось, два! – он еле удержался на ногах, когда полено полетело вверх вместе с топором. Он так увлекся этим занятием, что не услышал, как отворилась дверь, и обернулся только на легкий смешок. Даэрбет, бледная, слабая, но улыбающаяся, стояла на пороге.

– Милая картина, – тихо промолвила она. – Домовитый эльф.

– Ты с ума сошла! – он бросился к ней, забыв про дрова и топор. – Здесь ужасно холодно, ветер, позавчера выпал снег. Не хватало, чтобы ты опять простудилась!

– А по твоему виду и не скажешь, что уже зима, – подмигнула она.

Леголас покраснел и осмотрелся в поисках своей одежды. Он и забыл, что обнажился до пояса.

– Отправляйся в дом, в тепло, – сказал он, натягивая  рубашку. – Не нужно играть с огнем, твое тело еще слабо.

– Слушаюсь, мой принц, – улыбнулась она и исчезла в полумраке хижины. – Что у нас сегодня на завтрак? – донеслось оттуда.

Леголас заявил, что ей нужно лежать, а не бродить по дому, и вид у него был такой суровый, что Даэрбет поневоле кивнула. Но все же простое лежание на кровати действовало ей на нервы. Ей нужно было чем-то заняться. У Радагаста она обнаружила несколько книг – по травам и искусству врачевания, и стала их изучать. Леголас же потратил день на рубку дров. Даэрбет при виде его усталого бледного лица хотела приготовить им ужин, но он сделал предупредительный жест рукой и покачал головой. Нет, он сам. Он сам все сделает.

После ужина он стал повеселее и поразговорчивее, силы, как у каждого эльфа, быстро к нему возвращались.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, буквально сверля девушку взглядом, чтобы та не смогла солгать.

– Хорошо.

– Хорошо по сравнению с тем что было или хорошо по сравнению с нормальным самочувствием? – продолжал допытываться он. – Скажи мне, это важно для тебя в первую очередь.

Она поплотнее закуталась в одеяло, прислушалась к себе. Голова все еще кружилась, ее часто пробивал озноб, мысли иногда путались…

– Я еще не совсем выздоровела, – призналась она. – Прости…

– Тут нечего прощать, – ответил он со вздохом. – Скорее это мне нужно просить прощения у тебя… всем нам.

– О чем ты говоришь? О каком таком прощении?

– Теперь это уже не важно.

И снова они разговаривали вечером, и снова Леголас сидел у ног ее кровати, а она гладила кота. Он рассказывал ей, как в Лес пришли гномы, и какое представление перед ними разыграл Передовой. Она смеялась от души, живо представляя себе эти сцены – на воображение она пожаловаться не могла. А потом, пряча глаза и краснея, она попросила рассказать о маме, и Леголас увидел отблеск светлой грусти на ее лице. Ясно было – абсолютно все ей рассказывать нельзя, и он начал с простых фактов.

– Ну… Она выросла на северных границах, где погибли ее мать, отец и брат. Мой отец был в тех местах и взял ее в Арадлинд.

– Это я знаю… Она иногда упоминала о старшем брате. Она жила там же, где сейчас живут ваши девушки?

– Да, с Анамбрибейль, которая в данный момент живет одна. Они хорошо ладили и редко разлучались.

– С ума сойти! – ахнула Даэрбет, от удивления слегка приподнявшись. – Так мама и Анамбрибейль были лучшими подругами?

Леголас хотел было сказать "да, конечно", но тут задумался.

– Я бы не сказал, – произнес он наконец. – Их многое связывало, и понимали они друг друга лучше, чем кто бы то ни было, но все же… Нет, я бы не назвал их лучшими подругами. У них было много общего, но их и многое разъединяло. Ты знаешь, – улыбнулся он, – я вдруг понял, что Мэтувиэль никто из нас не понимал. Она была какая-то… Странная, чужая. Не такая, как мы. Ее любили за красоту и независимость, но не понимали. Наверное, временами ей бывало очень одиноко…

Даэрбет повернулась набок, зарылась в одеяло. Леголасу не нужно было смотреть на нее, чтобы понять, что она грустит. Повисла тишина, которую никто из них не намеревался нарушать. Вдруг она приподнялась и взглянула ему прямо в глаза:

– Расскажи о своей матери.

Просьба была неожиданной. Несколько секунд он не двигался, собираясь с мыслями.

– Я ее совсем не помню, – признался он наконец. – Она покинула нас, когда я был совсем маленьким, и отец нечасто рассказывал о ней. Но я много слышал, как о ней говорили другие.

– И что же?

– Что она была доброй, справедливой, преданной женой и матерью, что она умела решать проблемы и мирить врагов. Но ей не хватало силы воли отца и деда… Вот Лоссэдаэн умела командовать, но ей не хватало материнской мягкости.

Лоссэдаэн. "Снег гор". Даэрбет впервые слышала это имя. Легко прочитав вопрос на ее лице, Леголас ответил:

– Это моя сестра. Точнее, она могла бы стать моей сестрой, но умерла за двести лет до моего рождения. Знаешь… когда она только родилась, в начале Второй Эпохи… Ороферу было видение. Он предсказал, что отправится в Чертоги вскоре после нее. Так и вышло. Это было в те времена, когда собирался Последний Союз. Гил-Галад бросил клич среди эльфов, и в Великом Зеленолесье она была первой, кто откликнулся. Войско повел Орофер, Трандуил и Лоссэдаэн с ним, а мама осталась дома. И сестра погибла, не успев дойти до Мглистых гор и воссоединиться с войсками Гил-Галада и Элендила. Погибла по пути, глупо, случайно, натолкнувшись на волколаков. А через пять лет на суд Намо отправился и дед. Дальше ты знаешь… Мы победили, но дорогой ценой: меньше чем треть нашего войска вернулась. И никто из них, ни отец, ни кто-то еще, не рассказывал, что видел в Черной Стране. Но настала Третья Эпоха. Враг, как нам казалось, был повержен, наши земли восстанавливались, люди основывали новые королевства… Тогда счастье и благополучие на время вернулось к нам, и много эльфов было зачато в те дни, в том числе и я.

"Он опять говорит красивыми певучими фразами," – подумала Даэрбет. "Но сколько же в его голосе печали, теперь, когда он рассказывает о жизни своих близких. А сколько он при этом утаивает – одному Единому известно. О его матери, к примеру – сколько слез она пролила, прежде чем решилась завести еще одного ребенка?"

Чтобы сменить тему, она спросила:

– А твоя сестра… Какая она была?

– Это не расскажешь в двух словах, – усмехнулся он. – Сильная, смелая, умная… И высокая, как дед и отец. Про Орофера и Лоссэдаэн говорили, что они больше напоминали отца и дочь, чем деда и внучку. Самая знатная невеста Средиземья Второй Эпохи… К ней сватался сам Келебримбор, но она его отвергла. Она много читала, знала древние сказания и легенды, вела беседы с Гил-Галадом, свободно говорила на языке наших западных родичей… И все это – блестящий ум, золотые волосы, доблесть, равная мужчинам, пропало, сгинуло в одночасье…

Голова отяжелела, глаза закрывались. Всадница на гнедом жеребце, в изумрудном тяжелом бархате, расшитом золотыми нитями, с гордой осанкой и горящим взглядом, чертами лица напоминавшая Леголаса… Она достает меч и что-то кричит. Копны золотых волос не рассыпаются, они окружают ее пушистым сиянием, серые глаза пристально всматриваются в даль. Вдруг конь оступается, что-то налетает сзади, и омерзительная морда клацает клыками совсем близко. Страх, ненависть, боль… А потом – темнота.

Она очнулась от звука кочерги по дну очага – Леголас вычищал золу.

– Спи, – сказал он, даже не оборачиваясь в ее сторону. Выглядел он усталым и грустным, и был явно не расположен к дальнейшим разговорам. Ей хотелось сказать ему что-то теплое, ободряющее, чтобы разрядить обстановку, но подходящие слова не шли на ум. Вместо того она попросила воды. Он заглянул в ведро с колодезной водой и зачерпнул в чашку. Даэрбет сонно посмотрела на лавку, покрытую овечьей шкурой, где Леголасу предстояло провести ночь.

– Леголас… – произнесла она, принимая из его рук чашку. И внезапно покраснела: – Кровать Радагаста достаточно широкая. Ты… Ты устал за день, а я отдохнула, а завтра приедет Радагаст и снова прогонит тебя в сарай… сегодня ты можешь лечь рядом.

На ее удивление, возражений не последовало. Он посмотрел на лавку, потом прикинул размеры постели мага… и кивнул.

– Это хорошая идея. Мы и вправду поместимся. Только я отодвину тебя немного к стенке, ты укроешься своим одеялом, а я лягу на матрас и поищу какой-нибудь плед.

Так и сделали. Удостоверившись, что ей тепло и удобно, эльф лег рядом, с края кровати. Даэрбет предложила ему одну из подушек, но Леголас отказался. Он лег на левый бок, спиной к ней, а она доверчиво уткнулась носом в его плечо. Так их и застал вернувшийся поздно ночью Радагаст.

Они провели там еще неделю. Леголас прикинул, как им возвращаться, и только тогда осознал, что у Даэрбет нет ни платья, ни обуви – они ведь везли ее босой, в одной ночной сорочке.

– Я понимаю, вы боялись не успеть, – вздохнула девушка, – но на обратную дорогу нужно что-то придумать. Я могу сшить себе платье, если материя будет не очень толстая. Возможно, строчки кое-где будут неровными, потому что я не чувствую былой уверенности в руках, но сошью. А вот обувь… Не знаю. Будь сейчас лето – сплела бы сандалии, но тяжелые башмаки мне не под силу.

– С обувью что-нибудь придумаем, – пообещал Леголас, хотя не имел даже представления, как они делаются.

– Тканей много у меня в закромах, голубушка, – подал голос Радагаст. – Займешь свои рученьки работой, быстрее поправишься. Атлас узорчатый найдется на юбку, лен для нижнего платья, бархат для верха, шерсть для плаща – все найдется, все хранится у меня в покое и сохранности. Понравится тебе.

– Что ж, осталось только сшить, – подытожила Даэрбет, с сомнением глядя на свои руки. Конечно, за столь короткий период они не могли отучиться работать, но… Ей не нравилось шить. Ей просто это не нравилось.

– И кажется, голубки, шерсть будет вам не нужна, плащи у меня тоже есть. Загляденье, а не плащи, из козьей шерсти тканы, теплые да мягкие, все вам подмога в дальней дороге! А голубке нашей нельзя больше стыть, ай нельзя.

"Уже лучше," – прикинула Даэрбет. "Ткать не надо, юбку сшить просто, нижнее платье тоже, остается верх… Мне нужен теплый кафтан."

Старик сбегал в одну из своих пристроек, принес ворох ткани – Леголас и Даэрбет уже привыкли, что у Радагаста можно было найти все что угодно, и не спрашивали, откуда что. Девушка выбрала темно-зеленый бархат с золотой вышивкой – она вдруг вспомнила Лоссэдаэн в своем видении… На ней был кафтан совсем несложного покроя.

Небо покрыли рваные сизо-серые тучи, шел снег с дождем, беспощадный ветер рвал и трепал плащ. Трандуил закутался посильнее, и спустился по ступенькам во двор. Где-то сверху скрипнуло окно, и оттуда донеслись обрывки разговоров и смех – на улице в такую погоду делать было нечего, и эльфы теперь проводили генеральную уборку замка после праздника. Мокрый снег налип на кожаные сапоги, а рукава промокли насквозь, когда он наконец дошел до темницы. Дверь была чуть приотворена, в глубине виднелся теплый свет двух факелов. Взявшись за ручку двери, он с силой потянул, и каменная дверь отворилась.

– Тамрос, – тихо позвал он. Эльф даже не обернулся в его сторону. Трандуил развязал тесемки у горла, бросил плащ на стол и вытер рукой лицо. – Как он?

– Плачет, – глухо отозвался Тамрос. – Наверное, уже отходит: три дня назад он и звука не издавал.

– Он говорил что-нибудь?

– Бормочет что-то о страшном огне, прелести и о своих новых друзьях. Я не улавливаю смысла. Пытался его покормить – не стал есть. Взял кусок мяса, повертел, откусил кусок, и положил обратно. А обычно аппетит у него хороший.

Король присмотрелся. Горлум лежал лицом к стене, без движения, и только тихие рыдания издавались в глубине камеры.

– За что ему такое? – прошептал Тамрос, и на мгновение в его серых глазах вспыхнула молния, зажженная болью и гневом.

– Так было нужно, – мягко сказал король. – Митрандир не причинил ему физического вреда, он всего лишь напугал.

– И хорошо напугал, – усмехнулся эльф.

Внезапно раздалось громкое карканье: жирный черный ворон приземлился на окошко камеры, и преспокойно начал чистить перья.

– Я эту птицу уже видел, – промолвил Тамрос. – Она часто прилетает сюда, и всегда приземляется на окно.

Полурослик зашевелился и забормотал что-то.

Ветер еще более усилился, и теперь тающие комья снега швырялись прямо в лицо. Однако он не спешил возвратиться в Арадлинд, а вместо того направился к Лесной реке, где сел на упавшую иву. Он любил это место – отсюда можно было видеть все происходящее во дворе, а самого наблюдателя надежно скрывали от глаз многочисленные кустарники.

То, что поведал ему Митрандир, было невероятно. Настолько невероятно, что похоже было на правду. Митрандир не был уверен точно, но… Возможно, где-то далеко на западе, в глубине далекой страны, в хозяйстве у маленького бериана хранилось… Ему было сложно даже выговорить это… Хранилось великое Кольцо.

Смех становился громче, соперничая силой с порывами пронизывающего ветра. "В какой-то степени мне повезло, что тогда со мной оказался Келлодан… Этот скорее вырвет себе язык, чем заговорит." Король доверял всем своим подданным, но сейчас особенно нуждался в природной холодности Келлодана. Чтобы скрыть. Ставки слишком высоки. Нельзя, чтобы Враг узнал, нельзя, чтобы он проведал, нельзя, чтобы заподозрил что-то – в этом вопросе Трандуил был полностью солидарен с магом. А Келлодан мог скрыть свои сомнения и свой страх, мог притвориться, что ничего не произошло.

Чистый сильный голос перекрыл беспокойное дыхание холодного октябрьского утра.

Темной ночью звездной травы благоухают сильнее.

Вода холодна и жестока – я не могу умереть.

Линдир всегда пел песни собственного сочинения, но сегодня почему-то обратился к старине.

Закрыть глаза и не думать, и память уйдет с туманами,

В листве молодой растворится тоска.

Вода холодна и жестока – я не могу забыть

Горлум оказался тем самым непонятным, внушающим страх существом, на чей след они напали спустя три года после Битвы Пяти Воинств. Он был в Эсгароте, он подслушивал у окна Барда, а потом повернул обратно, к Андуину. А затем попал в Мордор. Сколько же лет он там находился?

О тех, кто ушел вперед, о тех, кто не вернется,

О тех, от кого мы отреклись

.

Несколько голосов присоединились к Линдиру, надрывно заплакала флейта, и тягучие звуки песни бросали вызов непогоде. Сначала в нестройном хоре слов было не разобрать, Трандуил припоминал их по памяти.

Много веков пробежало, промчалось.

Кровь запятнала приморский город, родная кровь.

Мечи сломались, пало проклятие,

Позор навеки покрыл славные имена.

А потом голос менестреля вырвался ввысь, зазвучал сильнее, уводя всех за собой, заполняя пространство чем-то чистым и прозрачным, как слеза.

Вода холодна и жестока – она не дала мне проститься,

Братья мои и сестры сгинули в Светлой Земле.

Прав Митрандир или нет, но Горлума надо стеречь в оба глаза. Существо, покинувшее подземелья Барад-Дура, по своей воле или по чужому злому умыслу, уже никогда не станет таким, как прежде.

Нас призывали, мы гибли, руки в кровь окунали,

Но навсегда наше сердце пленила

Жестокая та река…

Тот самый ворон промчался слева, оставляя на свежевыпавшем снегу несколько черных перьев. Бериан говорил что-то о своих новых друзьях, и еще клялся, что Бэггинсы поплатятся. Трандуил вдруг вспомнил слова Гил-Галада, произнесенные незадолго до похода на Мордор: "Не доверяйте же вы никому, ибо в наше время все живое разделилось на два лагеря, на приспешников Света и на служителей Тьмы."

Входная дверь раскрылась, и там показалась остроконечная шляпа. Маг оглянулся по сторонам и направился в конюшню, Трандуил встал и побежал за ним.

– Уже покидаешь нас, Митрандир? – поинтересовался король, как только вошел в помещение. Лирода заржала, приветствуя хозяина.

– Нельзя мне задерживаться, государь, сам знаешь, – бросил Гэндальф в ответ.

– Ну что ж, счастливого пути, – кивнул эльф.

Митрандир выбрал скакуна получше, набросил ему на шею веревку, и вскочил верхом. Глаза под кустистыми седыми бровями прищурились.

– Трандуил, позволь вопрос.

– Еще один?

– Последний, на прощание. Возможно, мы больше не увидимся, а я хочу кое-что узнать. Почему ты отказался войти в Светлый Совет?

Трандуил ответил не сразу. Он подошел к Лироде, погладил ее. Его черные ресницы опустились на синие глаза.

– Там была она, – ответил он, будто через силу.

– Я так и думал, – промолвил маг. – Послушай… Я не знаю, что произошло на каменной пустыне Эрегиона почти пять тысяч лет назад. Это тайна твоя, ее, Келеборна и Келебримбора, и пусть она так и останется тайной. Но носить ненависть в своем сердце, государь, слишком тяжелая ноша в наше время. Рано или поздно тебе придется от нее избавиться.

– Nai, Olorin, – горько усмехнулся Трандуил. –- Nai.

Глава двадцатая

Дверь Арадлинда отворилась, и в коридор вошли три эльфа. Вернее, даже не вошли, а ввалились, так как все трое едва держались на ногах. Линдир поднялся на несколько ступенек, обернулся, махнул им рукой:

– Даэрбет, Мири, давайте быстрее. Чем быстрее мы там окажемся, тем быстрее сможем отдохнуть.

Даэрбет стянула с ноющей спины ставший уже ненавистным колчан, постояла, приходя в себя. Они скакали весь день без остановки, и ноги уже немного забыли, каково это – ходить по земле.

– Даэрбет, – протянул Линдир, хитро улыбнувшись. – Если ты не поднимешься сейчас же, я лишу тебя десерта.

– Ты – меня?! – против своей воли рассмеялась девушка. – Напугал, господин менестрель.

Мири прыснула в кулачок и побежала наверх – ей не терпелось увидеться с мужем.

В Тронном зале ничего не изменилось. Все так же пустовал трон из красного дерева с золотыми насечками, все так же пылал огонь в двух каминах, все так же трепетали на сквозняке свечи. Только эльфов стало вдвое меньше. Линдир побежал в кабинет короля – докладывать об обстановке. Похоже, этот эльф никогда не уставал, даже не выглядел усталым. Даэрбет же рухнула в ближайшее кресло и приготовилась ждать. Самое главное – не заснуть тут же…

Вдруг обрывки песни заполнили тишину, раздалось цоканье каблуков и шуршание платья. Дверь с лестницы отворилась, показалась чья-то черноволосая голова.

– Эреглот! – сердце билось сильно, гулко. Последний раз она видела нолдо больше четырех месяцев назад, когда болела. С тех пор она часто думала о нем, его серый внимательный взгляд снился ей по ночам, а глубокий голос иногда чудился в пении птиц. Менестрель радостно улыбнулся, его прозрачные глаза засияли.

– Рад видеть тебя, – он поклонился, легко и изящно, как при первой их встрече. И только тогда она заметила, что он остриг волосы: теперь они еле-еле покрывали плечи. – Я рад видеть тебя… любой, – прибавил он, обежав глазами ее грязную одежду и растрепанную голову.

– И я тебя, – со смехом ответила она. – Что случилось с твоими волосами?

– Мне их подровняли… стрелой. А с тобой ничего не случилось?

– Нет, – она устало склонила голову. – Элберет берегла нас…

Руки эльфа опустились на ее плечи, и она невольно вздрогнула. Эреглот ей очень нравился, но одновременно она почему-то его побаивалась. Он был не такой, как нандор Эрин Ласгален.

– Ты… Ты давно в замке? – спросила она.

– Неделю. Трандуил отозвал меня с границы.

– Росгобел?

– Нет, я уже месяц на южных рубежах.

– Но там очень опасно, – покачала она головой.

– Там горы. Их я знаю очень хорошо, – возразил он и снова улыбнулся. От его улыбки вдруг растаяла усталость и грусть, и сердце забилось с новой силой. – Я правда рад, что ты приехала. Я часто о тебе думал. Надеялся встретить здесь.

– Я уже месяц тут не появлялась… А завтра снова уеду.

Эреглот кивнул, его лицо посерьезнело.

– Тогда тебе будет лучше отдохнуть. Пойдем, я провожу тебя до комнаты.

– Но мне надо дождаться Линдира…

– Он прекрасно справится и без тебя. Пойдем, – он отобрал у нее колчан и взял за руку. – К ужину ты должна привести себя в порядок.

Она не стала возражать, что в данный момент сон ей куда желаннее еды. Слишком устала.

Впрочем, за ужином она почти ничего не съела, все время борясь с искушением заснуть прямо на месте. Тем не менее даже в таком состоянии Даэрбет заметила, что многих эльфов не было видно – очевидно, их тоже разослали в разные концы Лихолесья. Более того, не было и короля. Присутствовавшие же выглядели усталыми и мрачными, даже Леголас, хотя его внешний вид по-прежнему был безупречен. "Всего четыре месяца прошло," – с горечью подумала она. "Всего четыре месяца, но какие перемены. Где смех и шутки, вечно раздающиеся в каменных стенах замка? Где все?" Однако был среди них эльф, выглядевший как обычно – Келлодан. Его единственного никуда не отсылали, он всегда был в Арадлинде и занимался делами в отсутствие Трандуила.

Но, как бы там ни было, она была рада наконец-то выспаться в мягкой кровати – удовольствие, которого она не испытывала уже два месяца. И, почти провалившись в сон, она подумала: "Завтра снова… Завтра все начнется снова."

Трандуил прискакал на рассвете. Взмыленная Лирода еле держалась на ногах от утомительной скачки, плащ короля и камзол были забрызганы грязью, волосы намокли от снега. Спешившись, он успокоительно погладил лошадь, тихо напел ей что-то, и Лирода успокоилась, стала ровнее дышать, фыркнула и пошла в конюшню. Эльф постоял какое-то время, словно приходя в себя, и отправился в замок, в свои покои.

Утро было не таким уж ранним – февральские рассветы приходят поздно, и половина обитателей Арадлинда уже встала, поэтому король приветствовал многих, пока шел до кабинета. Там, за огромным дубовым столом, уже сидел Келлодан. Увидев короля, он встал.

– Сиди, – махнул ему рукой Лис и опустился в кресло напротив, закрыв глаза рукой.

Выслушав краткий отчет о текущем положении дел, Трандуил приказал после завтрака собрать всех в Тронном зале.

– Вам нужно разделиться на тройки, – сурово объяснял он позже. – Равные по возможностям тройки, поэтому жребия, как в прошлый раз, не будет. Я распределил всех.

Даэрбет покосилась в сторону Эреглота. Она бы не отказалась оказаться в паре с ним.

– Итак, первая тройка. Линдир, Рамуавэль, Анамбрибейль – юго-запад, предгорья.

Линдира с ней не будет. Жаль. Она уже успела привыкнуть к его жизнелюбию и шуткам, без которых порой было очень тоскливо.

– Рэдар, Мири, Мейран – запад, все сосновые леса…

– Ваше Величество, отошлите меня на запад, – взмолилась Анамбрибейль. Теперь ее волосы были скорее волнистыми, чем кудрявыми, ведь она лишилась возможности каждый день их подкручивать. – Я хочу к отцу.

– На запад поедут те, кого я назвал, – отрезал король. – Если я говорю: предгорья, значит так тому и быть. Эреглот… – сердце Даэрбет забилось быстрее, – Эреглот поедет с Гарэдом и Тинфанвен. В горы. Следующая тройка: Леголас, Адоир и Даэрбет. Вы поедете на северо-запад, к истокам Лесной. – Глаза Трандуила задержались на девушке, одетой в мужской костюм. – Даэрбет, стрелы и лук я вижу, а где кинжалы в виде драконов, что я тебе подарил?

Она наклонилась, засунула руку в правый сапог, и вытащила один. Второй лежал в левом сапоге.

– Неплохо придумано, – заметил Келлодан.

– Леголас, постарайся сделать так, чтобы на этот раз она не простудилась, – сказал Трандуил и продолжил разделять на тройки.

Даэрбет вспыхнула от обиды. Кажется, они вечно будут ее опекать! Вот уж спасибо.

Быстро смеркались зимние сумерки. Заснеженный флэт продувало со всех сторон, метель царапала кожу, дыхание превращалось в пар, ноги и руки мерзли. Даэрбет сложила пальцы вместе и попыталась согреть своим дыханием – лучнику нужно чувствовать оружие. Где-то далеко слева, за высоким холмом, раздался жуткий вой. Она вздрогнула.

– Я знаю, что сюда они не доберутся, но никак не могу привыкнуть, – сказала девушка.

– Предпочитаю орков, – мрачно обронил Рутил, пограничный страж, – их хотя бы видно и слышно, а эти подкрадываются незаметно.

– Они в том овраге, – показал Адоир. – Выберутся, как только окончательно стемнеет. Леголас, нужна вылазка, и немедленно.

Леголас колебался, оглядывая местность. Снежная пустыня с еле угадываемыми впереди очертаниями гор, огромный холм слева, и скованная льдом Лесная, на берегу которой начинался сосновый бор. На этих-то высоких деревьях и были прикреплены пограничные таланы.

– Сколько эльфов тебе нужно? – спросил наконец принц.

– Десять будет достаточно. И больше оборотни нас не потревожат.

– Я пойду с тобой, – вызвалась Даэрбет.

– Мне нужны только мужчины, – холодно ответил Адоир.

– Прекрати! – приказал Леголас и обратился к девушке: – Даэрбет, ты стрелок. Ты нужнее здесь.

Следующие два часа прошли в напряженном ожидании. За холмом иногда угадывался свет факелов, плясали тени, тоскливо выли волки. Вдруг морозную ночь разорвал омерзительный свист и гиканье.

– Орки! Целая ватага! – закричал кто-то справа. Впереди уже смутно различались темные тени – орки не зажигали огня, чтобы добраться незаметно. Все эльфы приготовили луки, кроме Леголаса, который встал на край флэта, напряженно вглядываясь в даль.

– Это не просто орки, – произнес он. – Они объединились с волколаками, видно, кто-то из этих тварей сбежал, чтобы привести подмогу. Наши скоро окажутся отрезанными, надо быстро их оттуда вытаскивать. Рутил, командуй стрелками.

Он сбежал вниз, командуя что-то на ходу, и скоро с таланов спустились эльфы, в количестве, достаточном для небольшого отряда.

– Сбросить веревки! – скомандовал принц.

Словно бы серебристые нити засветились змейками, и скоро на вершине того холма были прочно закреплены несколько веревок с крючьями на конце. Шаткий и ненадежный мост для людей, но не для эльфов – вскоре весь отряд Леголаса был на том берегу.

Еще громче заголосили орки, предчувствуя легкую добычу, и к их рычанию прибавлялся торжествующий вой. Даэрбет покрепче стиснула в руках древко лука. "Пожалуй, мне и вправду лучше стоять здесь." Оборотни, беснуясь, подбежали к холму, сверкая желто-зелеными глазами. И тут же пронзительно завыли, видя смерть своих собратьев. Веревочный мост зашатался под тяжестью тел. Оркские вожаки увидели эльфов на вершине холма, зарычали и дали приказ остановиться. На какое-то время повисла гнетущая тишина.

Вскоре орки распознали, что эльфы не идут к ним, а наоборот, стараются переправиться, и что среди них есть раненые. Озлобленные неудачей, Морготовы отродья ринулись на них.

– Лавина!!! – скомандовал Рутил.

На противоположный берег Лесной полетели серебристые стрелы со светло-зеленым оперением, и первые два ряда омерзительных созданий скосило.

Даэрбет выпустила стрелу и мгновенно нащупала новую. Слева раздался крик Леголаса, но девушка уже не прислушивалась к словам. Сейчас ее задача – не дать этим тварям пройти достаточно далеко. 

– Приготовиться! – закричал Рутил.

Орки зарычали, волколаки завыли. Даэрбет не понимала, что творится в этой вражеской тьме. Орки метались, махали руками, повсюду беспорядочно зажигались огни. Слева снова крики. Свист со всех сторон, какой-то сухой и очень знакомый. Стрелы!

– Огонь! – снова приказал Рутил.

Орки отошли немного, и начали зажигать факелы. Много, много огня в их черной толпе. Снова свист и огни. Огни, летящие в таланы. Орки поджигали стрелы!

Одна из них пронеслась в трех дюймах от Даэрбет, но девушка даже не пошевелилась: отскакивать надо только в минуту реальной опасности. Это был явно отвлекающий маневр: орки хотели нейтрализовать лучников с той стороны, чтобы добраться до отрезанного отряда. Их оставалось всего пять, в том числе Леголас и Адоир. Леголас достал кинжалы, отрубил крючья и ухватился за веревку, его примеру последовали все остальные. Эльфы прыгнули. Орки завизжали, видя как добыча от них уходит, и стали стрелять. Две стрелы попали, и веревка оборвалась: это был Адоир.

Даэрбет почувствовала дым и запах гари. В тот же момент подпорка ее флэта треснула. Снег смягчил падение, но высота была порядочная, и первое время она не замечала ничего, кроме удушающей боли в груди и в руке. Рутил поднялся, подбежал к ней, заставил встать.

– Кажется, вывих, – только и смогла выговорить она.

Волколаки истошно завыли, вкладывая в крик всю боль и ненависть. Даэрбет посмотрела туда, прищурив глаза. Это черное воинство стояло перед ними, так близко и так далеко. К горлу подкатила холодная ярость. Если бы кто-то из них сейчас кинулся на нее, она бы разорвала его голыми руками, невзирая на свою слабость и боль. Чья-то заснеженная голова показалась над оврагом. Адоир. Он выбрался со льда реки. Орки потеряли разум и побежали вперед, готовясь крушить все на своем пути.

– Стрелы! – раздался голос Леголаса. – Стреляйте в реку!

Даэрбет поразилась его находчивости: стрелы прорежут лед и расколют его, орки погибнут в ледяной воде. Адоир встал, потирая окровавленные пальцы: он содрал с них кожу, когда цеплялся за мерзлую землю. Снова черные стрелы.

– Бежим! – сказал Рутил. – Наверх, в таланы.

Девушка развернулась и побежала, иногда проваливаясь в рыхлый снег, за спиной она слышала тяжелое дыхание Адоира. Вот и сосна. Им уже спустили веревки. И тут раздался крик и вой, превосходящий по силе все, что она когда-либо слышала. Даэрбет вздрогнула и приостановилась. Свист, тихий вскрик, и что-то тяжелое навалилось на нее. Падая, она ударилась виском о дерево. Наступила темнота.

Вернуться на главную